Во имя Жизни - Кузнецова Дарья Андреевна (2015)

— Прошение! Мне же, похоже, ответ выдали, — опомнился я, пропуская отца с ценной ношей в квартиру и обшаривая собственные карманы. Сложить два и два было несложно; что бы ещё мог передать мне глава государства с таким заговорщическим видом, да ещё при таких обстоятельствах?

— Надеюсь, положительный? — всполошилась мама.

— Ага, — жизнерадостно кивнул я, разглядывая документ.

— Так, мальчики, я — приводить себя в порядок, а вы тут пока пообщайтесь, — сообщила она, бросила на отца строгий взгляд, чмокнула его в подбородок и упорхнула в сторону ванной.

— Давай свой китель; он автоматическую чистку выносит? — уточнил я, нарушив повисшую неловкую тишину.

— А что… — он бросил взгляд вниз и выразительно хмыкнул, разглядывая эффектные багровые потёки на белой ткани. — М-да. Да ладно, подождёт, — отмахнулся отец. — Мне действительно есть, что тебе сказать. Пойдём на кухню что ли? Оно для задушевных бесед как-то лучше всего подходит. Наверное, кровь предков говорит, — иронично хмыкнул он, на ходу стягивая перчатки и китель.

Оглядевшись по сторонам, генерал бросил одежду на спинку стула, а сам почему-то присел на край стола, испытующе глядя на меня.

— Вань, я должен перед тобой извиниться, — спокойно и серьёзно проговорил он.

— За что именно? — растерянно хмыкнул я.

— За многое, — он слегка пожал плечами. Несколько озадаченный таким резким началом, я присел рядом. — Во-первых, я действительно угрюмый упёртый солдафон, и был совершенно не прав в отношении этой твоей кошки. Как правильно заметила твоя мать, прежде, чем рубить с плеча, нужно подумать головой и немного больше доверять собственным детям.

— Что заставило тебя так резко изменить мнение? — уточнил я.

— Я сделал то, с чего следовало начать: поговорил с ней. Потом узнал побольше, не только то, что было в уголовном деле, но всё, что можно было нарыть. Подумал, потом — ещё раз подумал. И понял, что ты прав. Несмотря ни на что, она — неплохая девочка и, наверное, действительно заслуживает второго шанса. Единственное, думаю, тебе придётся с ней помучиться: мне показалось, она искренне считает себя недостойной такого счастья в таких количествах. Но не мне тебя учить женщин завоёвывать, — ехидно ухмыльнулся он.

Я в ответ кивнул, принимая эти слова. В общем-то, никто не обещал, что будет легко, но самое сложное уже позади. А дальше… может, у меня что-то не так с головой, но предстоящие «мучений» я предвкушал почти с восторгом. Лишь бы забрать её с этой Марины, а там как-нибудь разберёмся.

— А что за история вышла у тебя и этого Саблезубого? — полюбопытствовал я, желая раз и навсегда окончательно закрыть вопрос с этими «Бойцовыми котами». Отец окинул меня задумчивым взглядом и, хмыкнув, качнул головой.

— Неважно. Это давняя история, пусть в прошлом и остаётся. И вообще, не сбивай меня с мысли; Юнаро — это ещё не главное.

— Вот сейчас уже совершенно не понял, — искренне хмыкнул я.

— Как я уже говорил, я — упёртый солдафон. Что «бытие определяет сознание», конечно, сомнительное оправдание, но отрицать очевидное всё-таки глупо. Не знаю уж, когда именно я вбил себе в голову, что вы все должны предпочесть военную карьеру всему прочему. Более того, до недавнего времени я этого за собой даже не замечал, а действительно искренне считал, что оставляю вам полную свободу выбора. С остальными всё получилось как-то само собой, без конфликтов, а вот перед тобой я здорово виноват за собственное отношение. Любой нормальный отец должен бы был гордиться таким сыном, а я… В общем, конечно, я со своими осознаниями и признаниями опоздал лет на пятнадцать, и сейчас тебе моя поддержка вместе с одобрением и прочим до лампочки, но всё равно — прости. Я очень тобой горжусь, сын.

— Ты не прав, — упрямо возразил я.

— Опять? — иронично усмехнулся он. — Вещай. Я нынче полон раскаяния и готов признать все свои ошибки оптом.