На лужайке Эйнштейна. Что такое ничто, и где начинается всё - Аманда Гефтер (2014)

– Что вы имеете в виду под окончательной реальностью? – Журек прервал отца. – Систему отсчета, которая находится за пределами Вселенной и из которой можно наблюдать, как ведет себя волновая функция в целом? Хорошо. Но это позиция Бога, а не наша. Мы находимся внутри. «Окончательная реальность» – это большой ковер, под который вы можете замести много чего важного. Тем не менее, я думаю, отталкиваясь от нее, можно задать важные вопросы. Один из них, на который стоит обратить внимание: почему система? Это, вероятно, ваше направление мысли, верно? Почему бы не наблюдатель, не окружающая среда и не измерительный прибор – три в одном? Мой предварительный ответ состоит в том, что если вы не подразделяете Вселенную на системы, то у вас нет проблемы измерения. Поэтому вам не следует испытывать угрызения совести из-за того, что у вас имеются системы, когда вы пытаетесь найти решение.

В этом был определенный смысл. Со своей точки зрения, с точки зрения тех, кто внутри Вселенной, мы всегда стараемся подразделить ее на системы, следуя принципу Бора: наблюдатель и наблюдаемое или наблюдатель, наблюдаемое и окружающая среда. Как отмечал мой отец, сами категории не могут быть онтологически выделены – они всегда, в некотором смысле, зависимы от системы отсчета. Но, как говорит Журек, может быть, правильнее ставить вопрос о необходимости такого разделения вообще? Я подумала: а не дала ли Фотини Маркопулу уже ответ на него – световые конусы? Благодаря конечной скорости света мы все живем с ограниченной перспективой, наши горизонты вырезают области в едином мире, образуя системы. Существование темной энергии – и, как следствие, деситтеровского горизонта – делает эти горизонты еще более устойчивыми, а квантовую Вселенную – разделенной навсегда.

– Вторая фраза Уилера звучала так: «граница границы равна нулю», – сказала я.

– Ну, это действительно так, – подтвердил Журек. – Если у вас что-то окружено границей, нет нужды возводить еще одну. Оно уже замкнуто. Это наблюдение, закономерность, и оно поразительно просто. Всегда нужно стремиться давать всему простые объяснения.

«Если у вас что-то окружено границей, – записала я в своем блокноте, – нет нужды возводить еще одну. Это так просто?»

Я ждала, что Журек скажет еще что-то, но он молчал.

– И это все? – спросила я. – Мне казалось, что Уилер имел в виду что-то более глубокое.

– Я думаю, что ему нравилось в малом видеть великое. Чарли Мизнер, Кип Торн и я написали статью об Уилере, и мы включили в нее фотографии его записей на доске. Среди них была цитата на латыни. Мы долго не могли перевести ее, потому что наши познания в латыни оставляли желать лучшего, но это оказалась фраза Лейбница, которую он произнес после того, как понял, что если у вас есть всего два элемента, ноль и единица, то с их помощью вы можете построить полную математику. Добавление единицы к нулю дает вам все. Я думаю, что это в духе Уилера.

Это напомнило мне о теории множеств, о построении множества целых чисел из пустого множества путем простого заключения его в скобки.

– Разве тот факт, что граница границы равна нулю, на самом деле дает вам рецепт, как это сделать? Как получить все из ничего? – спросила я, отчаявшись услышать что-то более существенное. – У Уилера это звучало как ключ к разгадке.