Принцесса викингов - Вилар Симона (1996)

– Разве ты не видела этих убогих сегодня? Многие из них уже не в состоянии идти сами, и их несут товарищи. Нам с Эвраром это вполне под силу. Нет, клянусь Богом, который слышит нас обоих, все обойдется, и я возвращу тебе свободу. От тебя зависит совсем немного. А сейчас тебе пора идти, чтобы ни у кого не вызвать подозрений. После вечерней службы я буду ждать здесь, в этом приделе.

Эмма повернулась и сделала несколько шагов, но внезапно остановилась.

– Вы все решили за меня. И тем не менее мне необходимо подумать.

В полутьме она не различала лица Ги, но заметила, как напряженно выпрямилась его фигура.

– Что это значит? – дрожащим шепотом спросил он. – Не хочешь ли ты сказать, что намерена и впредь оставаться у этих варваров? Ты же ненавидишь их, Эмма!

Как мог понять Ги, что время исцелило боль. На смену ей пришло нечто иное. И сейчас же ее обжег стыд.

– Ты должен попробовать понять меня, – почти жалобно проговорила она и добавила, словно оправдываясь: – Я боюсь за вас. Ты знаешь, как поступал Ролло с теми, кто пытался похитить меня?

– Тебе придется куда больше беспокоиться, если провалится уже продуманный план и нам придется оставаться в Руане, изыскивая новые пути. Твой августейший дядюшка и герцог Лотарингии Ренье проявили живейшее участие в судьбе франкской принцессы и не велели нам возвращаться без тебя. О чем же тут думать? Стать ли, как должно, знатной дамой или оставаться игрушкой в лапах норманнов?

«Что меня удерживает здесь? – размышляла Эмма. – Почему я не решаюсь? Бран сказал, что Ролло решил, что я притворяюсь, чтобы не ехать с Атли. И так ни разу и не навестил меня, чтобы самому удостовериться. Это означает одно – он хочет, чтобы я досталась его брату».

Она вспомнила голодные глаза Атли, глаза человека, уставшего ждать обещанного. И еще – Снэфрид, Белая Ведьма, которая поставила целью извести ее, что ей почти удалось. Так в чем же дело? Эмма глубоко вздохнула, вспомнив, как упоительно целовал ее Ролло, его нетерпение, его жаркую страсть. Вот на что она надеялась. И еще – на слова Франкона, на Ботто, стремившегося убедить Ролло, что ему нужна жена, которая даст ему наследников.

И тем не менее она твердо сказала:

– Мне необходимо подумать, Ги.

Выходя, она едва не столкнулась с Сезинандой.

– Я заждалась тебя. Как ты себя чувствуешь? Я тут немного побродила в надежде встретить паломника, который привлек мое внимание. Я так и не сказала тебе, кого он мне напомнил. Сына Фулька Анжуйского, красавчика Ги, твоего первого жениха, которого убили норманны. О, прости, я не думала, что напоминание об этом несчастном юноше так взволнует тебя.

– Упокой, Господи, его душу, – торопливо перекрестилась Эмма, возблагодарив в душе Бога, что не сказала Сезинанде о том, что сын Фулька появлялся на пиру у Ролло. И действительно – она почти не вспоминала о нем, пока не встретила снова. А ведь она все еще его невеста, и он имеет на нее право, но главное – Ги любит ее и убежден, что она любит его. Она вспомнила их клятву на древнем алтаре – клятву Дафниса и Хлои, которых разлучила судьба. Как давно все это было! Она рада, что Ги жив, ей лестно, что он все так же любит ее, однако при этом Эмма испытывала тягостное чувство вины перед ним. Ги готов рискнуть всем ради нее, а она не готова ответить ему тем же.