Принцесса викингов - Вилар Симона (1996)

– Не вам чета, язычникам. Так что тебе есть о чем поразмыслить.

Ролло расхохотался в ответ на ее замечание.

Сухие пресные лепешки показались ему восхитительными, как самое изысканное блюдо. Сыр он обжарил на огне, и когда тот достаточно размягчился, предложил Эмме с куском лепешки.

– Ешь, тебе нужны силы.

Он двигался у огня, подкладывая хворост, а Эмма, совершенно согревшись, с улыбкой наблюдала за ним. Бог мой, так вот что такое, оказывается, счастье! Ей не верилось, что еще недавно ей грозила гибель, что она была за гранью отчаяния. Она испытывала нежность к Ролло, даже когда видела, как он тыльной стороной ладони отирает слезящиеся от дыма глаза. Когда же он поднялся и, расправляя суставы, вскинул руки и его мускулы мощно и свободно заиграли под блестящей кожей, блаженная расслабленность сменилась горячим, почти мучительным напряжением, сбивчивым стуком сердца. Ей нестерпимо захотелось, чтобы он приблизился и обнял ее, но Ролло не оглянулся, и Эмма закрыла глаза, чтобы не видеть его, сдерживая ставшее вдруг прерывистым дыхание. И сейчас же услышала его спокойный голос:

– А теперь расскажи, что случилось. Я нашел тебя без чувств, среди дюн.

Ее словно окатило ледяной водой. Страшный призрак в тумане… Сердце дрогнуло и оборвалось. Ролло шагнул к ней и опустился в ногах ее постели. Мелькнула мгновенная мысль – так или иначе, но он не поверит, не сможет поверить.

– Я жду.

Он почувствовал, как она вздрогнула. Глаза Эммы, блестевшие в полумраке, остановились, и он снова увидел в них страх.

– Она была там, в тумане.

– Кто?

– Белая Ведьма.

Эмма перевернулась на спину и стукнула кулачком по шершавой стене.

– Это она была там, подстерегая меня…

И, сбиваясь и всхлипывая, Эмма все рассказала Ролло, добавив:

– Я знаю, ты вправе не верить мне, ты всегда защищаешь ее, но клянусь всем, что только есть святого для нас обоих, – я не произнесла сейчас ни единого слова лжи.

Ролло сидел, размышляя. Он знал, что Снэфрид действительно ненавидит Эмму, и это открылось ему давно, знал он также, что она коварна как женщина и беспощадна как воин. Снэфрид не была ревнива, но и он никогда не был настолько увлечен кем-либо, чтобы позабыть о Снэфрид. И хотя он ни словом не обмолвился, что судьба может их разлучить, его жена могла понять это прежде него. О ней всегда ходили самые невероятные толки, он же не желал в них верить, оберегая ее, – и это была его прямая обязанность. Но любил ли он ее? Он не мог устоять против ее поразительной красоты, во всем же ином его связывало только чувство долга перед ней. Долгая жизнь порождает привычку, и он никогда всерьез не задумывался, кто же она на самом деле, дочь финского ярла Сваси. Когда-то он сказал ей, что никогда не оставит ее. Он был верен брачному обету, однако Снэфрид не настолько глупа, чтобы не понимать, что ему необходим наследник. Обычное дело – супруги расходятся, если боги не дали им потомства. Но он уверил жену, что все, чем он владеет, достанется детям его брата. Но теперь Атли не стало, и Снэфрид знает, что ничто больше не удержит их вместе, и видит соперницу в Эмме. Но было и другое. «Я промахнулась», – сказала она, когда Эмма едва не погибла на охоте. «Твоя жена хотела извести меня чарами. Бран подтвердит мои слова», – заявила Эмма, едва встав с одра болезни в Руане. Но он ничего не желал слушать, ибо ни разу Снэфрид не была поймана с поличным. Так было и теперь.

– Все, что ты говоришь, весьма странно, Эмма, – медленно проговорил он, – ибо Снэфрид весь вечер никуда не выходила, поскольку слегка занемогла.

Эмма едва не расплакалась.

– Ну почему ты мне не веришь? Она околдовала тебя, все рассчитав наперед. Я осталась бы под волнами прилива, и никто бы и помыслом не согрешил на нее.