Меня зовут Шейлок - Говард Джейкобсон (2016)

– Ничего не чувствуете? – спрашивал Питер Шелкросс у гостей, распахивая двери в сад, а когда у них кончались версии – кто-нибудь жжет листья в соседнем графстве, лошадиный навоз, неисправная канализация, пыль пустыни Сахары, – он потирал палец о палец и говорил: – Нет, не то. Душок, который чувствую я, скорее напоминает запах металла. Презренного металла.

Хотя Питера Шелкросса беспокоило соседство презренного металла и то воздействие, которое оно оказывало на качество воздуха, живые изгороди и его единственную дочь по имени Анна Ливия Плюрабель[16] Клеопатра Прекрасное Пленяет Навсегда[17] Кристина, где Кристина – имя легкомысленной модели, на которой он имел неосторожность жениться и влияние которой распространялось на всю его персону, от макушки до белых носков в цветную полоску и модных остроносых туфель на толстой каучуковой подошве, – Шелкросс тем не менее похвалялся перед коллегами, что живет по соседству с поп-звездами и футболистами. Лицемерие тут ни при чем, поскольку вполне можно похваляться и в то же время презирать.

– Если ты хотела жить, как поп-звезда, надо было сбежать с поп-звездой, – сказал Питер Шелкросс Кристине, когда чеширская полиция нагрянула на вечеринку, больше похожую на оргию, которую та устроила в честь шестнадцатилетия Плюрабель. Вообще-то это ему следовало бы сбежать с поп-звездой. А еще лучше, самому стать поп-звездой.

Причиной неприятного визита полицейских стал не изоамилнитрит, а слишком громкая музыка. Вызвал их не кто-нибудь, а ритм-гитарист, живший в полумиле от Шелкроссов. Он, видите ли, не может репетировать – не слышит собственной игры. Даже самые шумные имеют право на тишину. Таков закон.

Через неделю, тщательно обдумав слова мужа, Кристина Шелкросс последовала его совету, хотя побег в данном случае означал всего лишь переезд на другой конец загона, где, словно пионы на клумбе, постоянно расцветали новые поп-звезды.

– Отсюда мне легко будет приглядывать за Плюрабель, – сказала Кристина мужу, – и все-таки я бы предпочла, чтобы воспитывал ее ты. Девочке нужен отец. И потом, она любит тебя больше, чем меня, – в этом вы схожи.

В разладе с самим собой, униженный Кристиной, разочарованный в сыновьях, устроившихся на работу в банки, которые имели дерзость обанкротиться, подавленный циничностью студентов, возмущенный социальной деградацией Золотого треугольника и уверенный, что вслед за родителями все равно умрет рано, Шелкросс оставил своим адвокатам инструкции, как позаботиться о судьбе Плюрабель.

«Учитывая размер ее состояния и мягкость характера, Плюри может пасть жертвой первого же кровопийцы, который попадется ей на пути, – писал он юристам. – Ниже приведен список испытаний, которым должен быть подвергнут каждый претендент на ложе моей дочери. Любому, кто попытается добиться ее иным путем, следует иметь в виду, что у моей семьи длинные руки, способные достать его как в местах дольних, так и горних».

Отправив подробнейшие указания, Питер Шелкросс вышел в сад «Старой колокольни» – его собственная колокольня, разумеется, была действительно старой, – лег под вторым по древности дубом в Чешире, заткнул себе нос бумажными салфетками, чтобы не чувствовать вони презренного металла, принял смертельную дозу таблеток, которые в течение полувека продавала по несуразно высокой цене его семья, и скончался.

Немыслимо богатая и столь же независимая, Плюрабель пролила немало слез, ибо унаследовала от отца ген грусти. Она выждала приличествующий срок, прежде чем набралась храбрости прочесть придуманный отцом тест, который вручили ей в большом желтоватом конверте адвокаты. Академический отпуск – так назвала она этот приличествующий срок. Время, чтобы попутешествовать, подумать, познакомиться с интересными людьми, увеличить грудь и слегка усовершенствовать лицо.