Каменная подстилка (сборник) - Маргарет Этвуд (2014)

Оказалось, что новую Прекрасную Даму зовут Марджори. Сейчас, думает Констанция, это имя практически исчезло; Марджори почти вымерли, туда им и дорога. Марджори была темноволосая, темноглазая, длинноногая и бесплатно, ради практики вела бухгалтерию в «Пароходе». Она любила африканские ткани ярких расцветок, висячие серьги-фенечки из бисера и не смеялась, а ржала, зычно и с хрипотцой, напоминая мула с бронхитом.

Впрочем, Гэвину, похоже, она мула не напоминала. Констанция накрыла Гэвина с Марджори, когда они самозабвенно трахались, явно забыв о спазмах в спине. На столе стояли бокалы из-под вина. По полу была раскидана одежда, а по подушке – волосы Марджори. По подушке Констанции. Гэвин застонал – то ли в оргазме, то ли в печали от несвоевременного появления Констанции. Марджори, напротив, взоржала. То ли над Констанцией, то ли над Гэвином, то ли над ситуацией в целом. Ржание было презрительное. Недоброе. Обидное.

Что оставалось Констанции, кроме как заявить: «Ты должен мне половину квартплаты за месяц». Впрочем, денег она так и не получила: Гэвин был откровенно скуп – характерная для тогдашних поэтов черта. Констанция съехала с квартиры, прихватив свой электрочайник, и вскоре подписала первый контракт на книгу про Альфляндию. Как только слухи о том, что гномы принесли ей богатство – ну, относительное богатство – дошли до «Парохода», Гэвин явился в только что снятую ею трехкомнатную квартиру – с настоящей кроватью, которую она тогда делила с одним из фолк-певцов, хотя и этот роман длился недолго – и попытался с ней помириться. Он сказал, что Марджори была ошибкой. Случайностью. Ничего серьезного с его стороны. Это больше не повторится. Констанция – его истинная любовь. Ведь она сама знает, что они предназначены друг для друга!

Это было низко со стороны Гэвина, и Констанция так ему и сказала. Неужто у него нет ни совести, ни чести? Неужто ему не стыдно быть приживальщиком, пиявкой, ленивым эгоистом? Гэвин поначалу был шокирован таким решительным отпором некогда кроткой лунной девы, но собрался с сарказмом и заявил, что она чокнутая, стихи ее – полная херня, минет она делать вообще не умеет, ее дурацкая Альфляндия – жеваная кашка для младенцев, и лично у него в дырке от жопы больше таланта, чем во всех ее крохотных мозгах, больше похожих на пуховку для пудреницы.

Вот тебе и истинная любовь.

Но Гэвин так и не понял, что такое Альфляндия. Она – опасное место, и да, в каких-то отношениях нелепое, но не гнусное. У ее жителей есть определенные понятия о чести и совести.

Поэтому Марджори не попала в бочонок в той же винодельне, куда Констанция определила Гэвина. Нет, Марджори, обездвиженная руническими чарами, заточена в каменном улье, принадлежащем Френозии Благоуханные Усики. Это богиня восьми футов росту, с фасеточными глазами и телом, покрытым крохотными золотыми волосками. К счастью, она дружит с Констанцией и всегда рада помочь ей в обмен на различные заклинания для власти над насекомыми, которые Констанция поставляет ей в изобилии. Поэтому раз в сутки, ровно в полдень, в Марджори впиваются жала ста изумрудно-индиговых пчел. Словно раскаленные добела иглы, омоченные в настое жгучего перца, – мучения Марджори неописуемы.

Во внешнем же мире Марджори рассталась с Гэвином и «Пароходом» и пошла учиться бизнесу, а потом поступила на какую-то работу в рекламное агентство. Об этом Констанции донес «телеграф джунглей». Последний раз Констанция видела Марджори, когда та вышагивала по Блуру в бежевом деловом костюме с подкладными плечами. Это было в восьмидесятых. Костюм был неописуемо безобразен, как и подходящие к нему неуклюжие туфли-говнодавы.

Марджори, впрочем, Констанцию не видела. Или притворилась, что не видит. Ну и хорошо.