Когда пируют львы - Уилбур Смит (1964, 1966)

Шон стоял и смотрел им вслед. Вот они пропали за деревьями, а он все не уходил с веранды. Наконец мальчик резко сорвался с места. Выскочив через кухню во двор, он добежал до сарая со сбруей, сдернул с вешалки уздечку и кинулся к загону для лошадей. Выбрав гнедую кобылу, Шон загнал ее в угол ограды, и там ему удалось обхватить ее рукой за шею. Он вставил удила ей в рот и, застегнув подбородный ремешок, влез на ее неоседланную спину.

Шон ударил кобылу пятками по бокам и галопом направил к калитке, стараясь приноровиться к ритму движения лошади, то откидываясь назад, то приникая всем телом к ее шее. Он собрался с силами, развернул кобылу и погнал ее по дороге на Ледибург.

До города было всего восемь миль, и двуколка приехала раньше. Шон обнаружил ее возле хирургической клиники доктора ван Ройена: лошади тяжело дышали, их бока потемнели от пота. Шон соскочил с кобылы, поднялся по ступенькам к двери и потихоньку открыл ее. В помещении стоял густой сладковатый запах хлороформа. Гаррик лежал на столе, возле него по обе стороны стояли Уайт и его жена, а врач мыл руки в эмалированном тазике у стены. Ада Кортни тихонько плакала, щеки ее блестели от слез. Все сразу повернулись к стоящему в дверях Шону.

– Подойди сюда, – произнес Уайт Кортни тихим, бесцветным голосом. – Встань здесь, рядом со мной. Сейчас твоему брату отрежут ногу, и, видит бог, я хочу, чтобы ты стоял и смотрел, как это делают, не пропустил ни секунды, слышишь?

4

В Теунис-Крааль Гаррика привезли ночью. Уайт Кортни ехал очень медленно, осторожно, и весь долгий путь домой Шон тащился позади двуколки. В тоненькой рубашке защитного цвета он очень замерз. Но гораздо хуже ему было от того, что он недавно видел. На предплечье остались синяки – это отец, заставляя смотреть, крепко держал его за руку.

Слуги зажгли на веранде лампы. Они стояли, прячась в тени, молчаливые и встревоженные. Уайт понес завернутого в одеяло мальчика по ступенькам вверх, и один из них выступил вперед.

– Как нога? – тихо спросил он по-зулусски.

– Отрезали, – хрипло ответил Уайт.

Послышался общий вздох, и снова раздался тот же голос:

– Как он?

– Живой, – ответил Уайт.

Он пронес Гаррика в комнату, отведенную для гостей и больных. Встал посредине и так и стоял с мальчиком на руках, пока жена стлала на кровати свежие простыни, потом уложил сына и накрыл его одеялом.

– Что еще можно для него сейчас сделать? – спросила Ада.

– Теперь остается только ждать.

Ада взяла мужа за руку.

– Господи, прошу Тебя, не дай ему умереть, – прошептала она. – Он же еще совсем маленький.

– Это все Шон! – вскрикнул Уайт. Гнев его вспыхнул с новой силой. – Гаррик сам до такого никогда бы не додумался!

Он попытался освободиться от руки жены.

– Что ты собираешься делать?

– Сейчас пойду и вздую его как следует! Выпорю до полусмерти!

– Прошу тебя, не надо.

– Как это не надо?!

– Ему и так хватило. Ты видел его лицо?

Уайт устало опустил плечи и сел в кресло рядом с кроватью. Ада притронулась к его щеке:

– Я сама посижу с Гарриком. А ты пойди поспи, дорогой.

– Нет, – сказал Уайт.

Она присела рядышком, и Уайт обнял ее за талию. Супруги долго так сидели и наконец уснули возле кровати, обнявшись в кресле.

5

Последующие несколько дней ничего хорошего не принесли. Гаррик впал в беспамятство, его охватила горячка, он стал бредить. Мальчик тяжело дышал, мотал пылающей головой из стороны в сторону, стонал и кричал, обрубок ноги распух до того, что швы на нем опасно натянулись, – казалось, еще немного, и они порвут раздувшуюся плоть. Гной испачкал простыни желтыми пятнами, от которых шла отвратительная вонь.