Пост сдал - Стивен Кинг (2016)

Белинда Дженсен, медсестра Стамоса, которая обычно приветствовала Ходжеса широкой улыбкой и веселой шуткой, когда он приходил на ежегодную диспансеризацию, не улыбается и не шутит, а вставая на весы, Ходжес вспоминает, что на диспансеризацию ему следовало прийти четырьмя месяцами раньше. Почти пятью.

Грузик на шкале старомодных весов останавливается на ста шестидесяти пяти фунтах. Уходя на пенсию в 2009-м, он весил двести тридцать фунтов при прощальном и весьма поверхностном медосмотре. Белинда измеряет артериальное давление, сует градусник в ухо, чтобы узнать температуру тела, потом ведет Ходжеса мимо смотровых прямо в кабинет доктора Стамоса в конце коридора. Стучит в дверь и, как только Стамос откликается: «Пожалуйста, заходите», – оставляет Ходжеса одного. Обычно болтливая, с множеством историй о капризных детях и надменном муже, сегодня она молчалива донельзя.

«Нехорошо, – думает Ходжес, – но, возможно, не так и плохо. Пожалуйста, Господи, пусть будет не так плохо. Еще десять лет жизни – не такая большая просьба, правда? А если Ты не можешь этого сделать, как насчет пяти?»

Уэнделлу Стамосу за пятьдесят. Он быстро лысеет, у него подтянутая фигура с широкими плечами и узкой талией, как у профессионального спортсмена, который поддерживает форму и после смены профессии. Он сосредоточенно смотрит на Ходжеса и предлагает тому сесть, что Ходжес и делает.

– Все плохо?

– Плохо, – соглашается Стамос, потом торопливо добавляет: – Но небезнадежно.

– Не ходите вокруг да около, просто скажите.

– Рак поджелудочной железы, и, боюсь, мы выявили его… скажем так, слишком поздно. Поражена печень.

Ходжес обнаруживает, что борется с сильным, пугающим желанием рассмеяться. Не просто рассмеяться, а откинуть голову назад и загоготать, как это проделывал гребаный дед Хайди[19]. Он думает, что причина в последних словах Стамоса: Плохо. Но небезнадежно. Они напоминают ему давний анекдот. Доктор говорит пациенту, что есть две новости, хорошая и плохая. И какую пациент желает услышать первой? Начните с плохой, отвечает пациент. Что ж, говорит доктор, у вас неоперабельная опухоль мозга. Пациент начинает плакать и спрашивает, откуда взяться хорошей новости после того, как он узнал такое. Доктор наклоняется к нему, заговорщически улыбается и говорит: «Я трахаю свою регистраторшу, и она великолепна».

– Я хочу, чтобы вы незамедлительно обратились к гастроэнтерологу. То есть сегодня. В этой части нашего штата лучший – Генри Йип, из Кайнера. Он направит вас к хорошему онкологу. Я думаю, вам назначат химио- и лучевую терапию. Конечно, это тяжелое испытание для пациента, но не сравнить с тем, что было даже пять лет назад…

– Достаточно. – Желание расхохотаться, к счастью, ушло. Стамос замолкает, смотрит на него, залитый светом январского солнца. «Если не случится чуда, – думает Ходжес, – возможно, это мой последний январь на земле. Надо же». – Каковы шансы? Пожалуйста, ничего не приукрашивайте. У меня возникло одно дело, весьма серьезное, и я должен знать правду.

Стамос вздыхает.

– Боюсь, минимальные. Рак поджелудочной железы практически неизлечим.

– Сколько у меня времени?

– С лечением? Возможно, год. Может, и два. И нельзя полностью исключить ремиссию…

– Мне надо об этом подумать, – говорит Ходжес.

– Я много раз это слышал после того, как озвучивал подобный диагноз, и всегда говорю пациентам то, что сейчас собираюсь сказать вам, Билл. Если вы стоите на крыше горящего небоскреба и подлетевший вертолет сбросил веревочную лестницу, вы будете раздумывать, прежде чем схватиться за нее?

Ходжес размышляет над его словами, и желание расхохотаться возвращается. С этим желанием он справляется, но не с улыбкой. Она широкая и обаятельная.

– Может, и буду, если в баке вышеозначенного вертолета осталось только два галлона топлива.

22