Миф Линкольна - Стив Берри (2014)

Мистер Рэндольф возразил против неопределенных и опасных полномочий, данных конституцией Конгрессу, и выразил сожаление по поводу того, что его мнение отличается от мнения большинства участников Конвента, особенно по окончании их трудов, и он всей душой желает, чтобы в текст был включен некий смягчающий пункт, который избавил бы его от столь щекотливого положения. Его озабоченность разделили многие присутствующие, опасающиеся, что штаты могут отвергнуть этот документ, если в нем не будет прописано право на выход из Союза. Что будет, если национальное правительство начнет подминать их под себя? И как мы помешаем ему это сделать, если штаты лишены права выхода? Должна быть сделана некая оговорка. В случае если его предложение не найдет поддержки, лично он сочтет невозможным поставить свою подпись под этим документом. Будет ли он возражать против него и дальше, это он пока затрудняется сказать, однако вполне может воспользоваться этим своим правом у себя в штате, если именно таково будет его окончательное решение.

Мистер Пинкни. Все эти заявления, сделанные уважаемыми участниками под занавес столь важного заседания, придают этому моменту особую торжественность. Ему также внушает озабоченность план, который может быть принят во всей своей полноте без каких-либо поправок, и что после его принятия любой штат навсегда будет связан этим решением. Он рассмотрел последствия, какие могут иметь место, если на другом заседании будут учтены замечания и поправки, предложенные штатами по вопросу правительства в целом. По его мнению, следствием такого эксперимента станет лишь неразбериха и еще большие противоречия. Штаты никогда не согласятся с их планами, а депутаты второго Конвента, которые соберутся, движимые мнением своих избирателей, никогда не придут к единому мнению. Конвент – слишком серьезная вещь, чтобы его повторять заново. При этом у него, как и у других, имеются свои возражения по поводу этого плана. В частности, он возражал против презренной слабости и зависимости исполнительной власти. Он возражал против права большинства в том, что касалось власти Конгресса над торговлей. Он был не согласен с тем, что молчанием обойден такой важный вопрос, как срок существования любого союза. Нет ли какого-нибудь решения, спрашивал он, которое помогло бы избежать опасности всеобщей неразберихи и окончательного принятия решения силой клинка?

Перешептывания в рядах представителей штатов указывали на то, что они задумались над вопросом мистера Пинкни. С тем чтобы переманить на свою сторону возражающих, было решено передать данный вопрос на волю неформальной дискуссии как содействующей большей решительности.

***

Стефани внимала каждому слову, которое читала Кэти Бишоп. Еще бы! Ведь сейчас они все – она, Люк, президент – стали первыми свидетелями тех горячих споров за последние двести лет.

– Невероятно, – произнесла Кэти. – Я читала записки Мэдисона… Собственно, им посвящена моя диссертация. Но в них и близко нет ничего из этого.

Стефани было понятно почему – ведь Мэдисон сам заявил, что данный протокол является дополнением к основному тексту и предназначается лишь для президентских глаз.

– Расскажите мне подробней про этот второй Конвент, – попросил Дэниелс.

– О нем было много разговоров. Некоторые делегаты волновались, что они вынуждены биться с предложением «все или ничего», в том, что касалось штатов. Надеюсь, вы помните, что их отправили в Филадельфию лишь для пересмотра устава Конфедерации, а не для того, чтобы, выбросив устав, начать все сначала.

– То есть считалось, что второй Конвент решит этот вопрос? – спросил Люк.

– Не решит, а смягчит. Их конституция, до последнего ее слова, будет разложена буквально по косточкам. Если все же ее не ратифицируют, то существовал запасной план – созвать второй Конвент и вновь пройти по пунктам, которые вызывают разногласия.

Президент усмехнулся: