Детский сад - Джиллиан

Мысли — дыбом, но Селена постаралась вспомнить, что сегодня было самое ароматное на ужин. Ой, естественно — рыба. Не зря именно о ней заговорил Колр, и не зря именно по ней определились малыши-оборотни. Тряпки — это, наверное, магазин какой-нибудь. Впрочем, не об этом речь.

— Так. Вы прибежали, и Берилл уже стоял там.

— Ага. И мы побежали.

— И не боялись?

— Берилл — боялся. А мы всё слышали — и не боялись. — Тармо сморщил носишко. — Мы услышали “бумбума” и спрятались. Потом убежали от Ночного Убийцы.

— Это не Ночной Убийца был, — прошептал Берилл.

— Ну и что! Светился, — объяснил Селене Вилл. — Мы думали — Ночной Убийца. А утром услышали Мику. Берилл — услышал. Мика нам говорил и говорил, как бежать.

Содрогнувшись от запоздалого страха, Селена сообразила, кто светился — машина, похожая на текучее, живое серебро. Потом девушка представила, как малышня бежит сначала по ночному городу, прячась от любого движения, потом — по пригороду, старательно вслушиваясь во все страшные звуки, чтобы успеть спрятаться. И то и дело переводила дух, словно бежали не малыши, а она сама. Вот эти, которые головой до столешницы не достают, наверняка потому что голодали у Стефана, эти, которым ещё и семи нет, — и бежали по ночному пригороду? Может, она не учитывает, что главными в этой троице были малыши-оборотни, а они взрослеют быстрей?.. И ещё одно понимание: на прогулку в лес Мика прибежал последним. Значит, он сидел у Пригородной изгороди, направляя Берилла?

— А потом мы ка-ак побежали по полю! — Тармо захлопал глазами. — Думали — за нами “бумбум” гонится, а когда у речки были, Берилл сказал, что это его брат.

— Ладно. Оставим. Дальнейшее понятно. — И Селена взглянула на малыша-вампира. — Я понимаю, почему сбежали Вилл и Тармо. Но почему ты сбежал от брата?

Беловолосый малыш посмотрел на неё странным взглядом. Будто думая, можно ли говорить. Чисто серые глаза внезапно снова налились слезами. Берилл сполз со скамейки, подошёл к девушке и, уткнувшись в её колени, зарыдал. Перепуганная Селена подхватила его под мышки и усадила на колени, принялась раскачиваться — в надежде, что поможет утишить таким образом громадное горе, от которого в голос плакал Берилл.

— Берилл, пожалуйста, не плачь, маленький! Ничего не бойся! Теперь всё позади!

— А ды бедя не отдашь ему-у?! — прорыдал малыш-вампир. Крепившиеся, чувствуя себя взрослыми после рассказа, напугавшего Селену (они это видели!), малыши-оборотни после этого вопроса Берилла подхватили великий рёв друга.

Пришлось не только уговаривать прекратить “вселенский потоп”, но и обещать не отдавать Берилла брату, что было делом лёгким: Селена как-то не представляла, когда именно Александрит сумеет вернуться в город… Вилл и Тармо уговаривать Берилла не смогли — скулили только, сочувствуя его беде.

Наконец, когда слёзы закончились и остался только насморк и вспухшие от плача веки, Берилл, заикаясь, длинно вздохнул и сказал:

— Он сказал, что не хочет умирать один.

И замолчал.

Селена тоже молчала, прижимая его к себе и гладя по белокурой голове. Кажется, малыш-вампир неправильно понял слова старшего брата. Тот не хотел умирать в одиночестве. А малыш решил, что придётся умирать вместе. И это после свободы в деревне, после роскошного общения с другими детьми — общения, безопасного во всех смыслах: можно играть, не опасаясь, что тебя убьют в первую же минуту игры; можно играть с такими же детьми, как ты сам, разве что отличающимися внешними признаками, да и то не всегда. Малыши-то оборотни редко во время игры перекидывались!

— А кроме брата, у вас есть родственники? — осторожно спросила Селена.

— Нет. — Берилл горестно шмыгнул и добавил: — Я последний.

— Не говори так, — строго сказала Селена. — У тебя есть Александрит.

— Он сказал, что всё равно умрёт. А потом я.