Лилиан кормила кур, не забывая подбросить горсточку зерна лесным птичкам. Она приглядывала за свиньями, вскапывала и пропалывала огород, ходила за лошадьми. И разумеется, за коровами – в обязанности Лилиан входило доить и кормить их. Она по-прежнему оставляла миску с молоком для диких кошек.

Но коты теперь избегали приближаться к ней. Правда, некоторые – Большой Рыжик и Черная Нэсси, например, – спускались вслед за Лилиан к ферме Уэлчей и время от времени показывались где-то рядом. Кошки Уэлчей пока не решались подойти поближе, но с ними все было ясно – еще не привыкли. Странным было то, что и старые знакомые Лилиан предпочитали держаться на расстоянии. Большой Рыжик больше не бодал ее ласково, а Черная Нэсси не терлась о ноги.

Что-то изменилось. Да нет, на самом деле изменилось все. Лилиан никогда не было так одиноко.

Харлин очень старалась – даже чересчур, – чтобы девочка-сирота чувствовала себя как дома. Все время кудахтала, словно наседка, пыталась выведать про ее любимую еду, предлагала сшить новое платье. Из-за этого назойливого внимания Лилиан только больше горевала по тетушке, скучала по своей ферме и былой свободе. Вернуться на ферму Киндредов – вот чего ей хотелось больше всего.

Сначала Харлин была против того, чтобы отпускать ее гулять после всех домашних дел. Лилиан настаивала, говорила, что тетушка никогда ей не запрещала ходить где вздумается, и в конце концов девочку поддержал Эрл.

– Хватит тебе трястись над ребенком, – сказал он как-то. – Можно подумать, она у тебя в тюрьме сидит.

В итоге Харлин уступила, но с одним условием: Лилиан всегда должна брать с собой собак.

Она согласилась с этим правилом – по крайней мере, до поры. Все, что угодно, лишь бы иметь возможность приходить к себе на ферму. А Дружок и Барбос – отличные товарищи, им только в радость носиться по лесу. Ей нравилось бегать с собаками наперегонки до самой фермы Киндредов – чувствовать теплый ветер в волосах. Как будто она снова маленькая беззаботная девочка.

Иногда она вскапывала тетушкин огород.

И еще она не забывала положить печенье Яблоневому Человеку. Может быть, по привычке, а может, в память о том, как тетушка поддразнивала ее, – кто знает?

Но на кукурузное поле Лилиан никогда не заходила.

И очень часто вспоминала слова тети Нэнси:

«Все должно быть не так».

* * *

Дикие кошки следовали за ней, но не приближались, даже когда собаки уносились прочь в погоне за белками. Отчего-то они вдруг стали такими недоверчивыми, эти кошки. Лилиан не могла понять отчего.

Она размышляла о странном поведении своих прежних друзей и вспоминала тот сон – кошек, сидевших вокруг бука. И думала о том, как они пришли на похороны – попрощаться с тетушкой.

Чем больше она ломала голову над этими чудесами, тем больше убеждалась: в мире куда больше тайн, чем кажется на первый взгляд.

* * *

Харлин все больше хлопотала и суетилась, зато Эрл был сама деловитость. Не то чтобы он совсем не замечал Лилиан, но, по крайней мере, не старался ей во всем угождать, и за это девочка была ему признательна. Их беседы обычно сводились к практическим вопросам.

– Ферма требует внимания, – любил повторять Эрл, приступая к починке чего-нибудь сломанного.

Он все время был чем-то занят: то проверит, не расшаталась ли ограда загона, то подправит каменную кладку колодца.

Занимаясь своими домашними делами, Лилиан потихоньку наблюдала за работой Эрла. Постепенно она начала смотреть на собственную ферму по-другому. Например, заметила, что дверь в хлеву немного просела. Лилиан внимательно оглядела дверь и петли, но как помочь беде, не знала. Сейчас-то еще ничего, а вот придет зима…

* * *

Однажды за ужином она спросила Эрла, не покажет ли он, как чинить сломанные вещи. Эрл улыбнулся, но вместо ответа посмотрел на жену.

– Видишь ли, милая, – заметила Харлин, – это занятие не для дамы.