Осада Бостона, или Лайонел Линкольн - Джеймс Фенимор Купер (1825)

Сесилии не хотелось огорчать его, и она произнесла несколько похвальных слов кораблю, хотя через минуту вряд ли сумела бы отличить этот великолепный фрегат от презренной голландской лохани.

— Да, да, сударыни — продолжал с увлечением мичман, — я знал, что он понравится вам, когда вы разглядите, какие у него красивые пропорции. И все-таки он и наполовину не так хорош на якорной стоянке, а вот посмотрели бы вы, когда он летит по волнам, особенно если стоять на носу… Греби реже, тяни сильнее, ребята, но касайтесь воды тихонько: у янки уши длинные, как у ослов, а мы приближаемся к берегу. Нам придется высадиться на Дорчестерском перешейке, откуда до Кембриджа не так уж близко, но сегодня вечером в другом месте пристать невозможно. Как вы видите, нам пришлось бы идти прямо под пушки мятежников.

— Не правда ли, странно, — сказала Сесилия, поддерживая разговор из благодарности к юноше, старавшемуся развлечь ее, — что колонисты, обложив город с севера и запада, даже и не подумали осадить его с южной стороны.

Ведь, если не ошибаюсь, они даже не пробовали захватить холмы Дорчестера, а между тем это наиболее близкий к Бостону мыс.

— Тут нет ничего удивительного, — ответил мичман, покачивая головой с проницательным видом старого вояки, — это было бы для них другим Банкер-Хиллом. Потому что, видите ли, Дорчестер на юге — все равно что Чарлстонский перешеек на севере… Легче гребите, ребята, легче гребите, — продолжал он вполголоса, так как они приближались к берегу. — Кроме того, сударыня, батарея, расположенная на этом холме, может обстрелять наши корабли, а старик этого не потерпит: тогда надо будет или вступать в бой по всем правилам, или же уводить флот, а что станется тогда с армией? Нет, нет, янки никогда не рискнут прогнать треску из своей бухты, сделав такую попытку… Суши весла, ребята, а я погляжу, не пристал ли здесь где-нибудь братец Джонатан.

Матросы повиновались, и их юный начальник встал в лодке во весь рост и направил ночную подзорную трубу туда, где он намеревался пристать. Он остался вполне доволен осмотром и, понизив из предосторожности голос, велел матросам причалить к тому месту, где можно было л, крыться в тени холмов.

С этой минуты все соблюдали полное молчание; лодка приближалась к желанной цели быстро и точно, затем ход се замедлился, она коснулась килем дна и скоро совсем остановилась. Мичман помог Сесилии сойти на берег, затем сам легко спрыгнул на землю.

— Надеюсь, люди, с которыми вы встретитесь, будут с вами так же почтительны, как и те, кого вы сейчас покидаете, — сказал он, подойдя к Сесилии и протягивая ей руку простого бывалого моряка. — Да хранит вас бог, сударыня. У меня дома остались сестренки, почти такие же красивые, как вы, и когда я вижу женщину, нуждающуюся в помощи, то вспоминаю моих бедных девочек. Да хранит вас бог, и я надеюсь, что, когда мы снова встретимся, вы поближе познакомитесь…

— Вы не так уж скоро расстанетесь, как воображаете, — воскликнул какой-то человек, выпрыгнув из-за скалы, за которой он прятался. — Если вы окажете хоть малейшее сопротивление, то будете убиты!

— Отчаливайте, ребята, отчаливайте, и не думайте обо мне! — крикнул юноша с замечательным присутствием Духа. — Любой ценой спасите шлюпку!

Матросы повиновались с привычной быстротой, а он с легкостью молодости кинулся вслед за ними и, сделав отчаянный прыжок, схватился за корму, и его сразу втащили в шлюпку. В ту же минуту на берег выбежало человек двенадцать — все вооруженные ружьями, которые они тотчас же навели на беглецов. Но тот, кто выскочил первым, крикнул:

— Не стреляйте! Он сумел спастись — его счастье, и он его заслужил. Захватим тех, кто остался здесь. А если раздастся хоть один выстрел, это привлечет к нам внимание флота и форта.