Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона - Даниэль Дефо (1720,1724)

Здесь мы наткнулись на добычу, которой не ожидали и которая вознаградила нас за терпение. В тот самый час, когда приставали к берегу, мы заметили идущее вдоль побережья к югу судно. Оно шло из Бенгалии, страны Великого Могола, но штурманом был голландец, если не ошибаюсь, по фамилии Фандергэст. Корабль был не в состоянии сопротивляться нам. Там были моряки-европейцы, из них трое англичан, а остальной экипаж состоял из индусов, подданных Могола, из малабарцев и тому подобных. Было там еще пять индусских купцов и несколько армян. Кажется, они торговали в Моче пряностями, шелками, алмазами, жемчугом и миткалем, то есть добром, которое производит их родина, но теперь на корабле мало что оставалось, кроме денег, – все осьмерики, а это, кстати сказать, было то, что нам и требовалось. Три моряка-англичанина перешли к нам, то же хотел сделать и штурман-голландец, но купцы-армяне стали умолять нас не брать его, так как больше никто из экипажа не умел управлять судном. По их просьбе мы вынуждены были отказать штурману, но взамен взяли с купцов обещание не делать ему ничего дурного за то, что он хотел перейти к нам.

Этот корабль принес нам около двухсот тысяч осьмериков. Из разговоров мы поняли, что на него собирался сесть еврей из Гоа, который должен был иметь при себе двести тысяч осьмериков, он ехал с целью отдать их на хранение. Но его счастье выросло из его несчастья: он заболел в Моче и не мог сесть на корабль.

К тому времени, когда мы брали корабль, в моем распоряжении сверх судна был только шлюп, так как в корабле капитана Вильмота обнаружилась течь и он ушел на стоянку еще до нас и прибыл туда в середине декабря. Но порт, куда он прибыл, не понравился капитану, и он отправился дальше, оставив на берегу большой крест с укрепленной на нем свинцовой дощечкой, где написал приказ направиться к нему к большим бухтам у Мангахелли[107]. Там он нашел превосходную гавань. Но здесь мы узнали новость, надолго задержавшую нас, в результате чего капитан обиделся, но мы заткнули ему рот причитавшейся ему и его экипажу долей из двухсот тысяч осьмериков. Но вот история, помешавшая нам явиться к нему.

Между Мангахелли и другим пунктом, называющимся мысом Святого Себастьяна, как-то ночью прибыло к берегу какое-то европейское судно. То ли из-за ветра, то ли из-за отсутствия лоцмана корабль сел на мель, и снять его не удалось. В это время мы стояли в бухте (или гавани), где, как я уже говорил, была наша условленная стоянка, но мы еще не успели сойти на берег и не видели, таким образом, приказа, оставленного адмиралом.

Нашему другу Уильяму, о котором я долгое время не говорил, однажды очень захотелось сойти на берег, и он пристал ко мне, чтобы я дал ему небольшой отряд, с которым можно было бы без страха осмотреть окрестности. Я был против этого по многим причинам и, между прочим, сказал, что он мало знает здешних туземцев, они народ вероломный и я не хочу, чтобы он уходил.

Но настойчивость Уильяма заставила меня уступить, так как я всегда полагался на его рассудительность. Короче говоря, я дал ему разрешение идти, но с условием не отходить далеко от берега на случай, что если их что-то вынудит отступить к морю, то мы смогли бы заметить их и перевезти на лодках.

Уильям ушел рано поутру. В его распоряжении были тридцать превосходно вооруженных и отменно крепких парней. Шли они весь день и к вечеру подали нам сигнал, что все обстоит благополучно, – для этого они разложили большой костер на вершине заранее обозначенного холма.