Власть меча - Уилбур Смит (1986)

Он попробовал захватить центр ринга, но вынужден был отступить, когда противник угрожающе подступил слева.

До сих пор ни один из них не сумел ударить другого, но крики толпы стихли. Зрители почувствовали, что происходит нечто чрезвычайное: они увидели, как изменилось небрежное отношение Рольфа, как в его движениях появилась смертоносная угроза; а те, кто хорошо его знал, заметили легкие морщины тревоги и смятения в углах рта и глаз.

Рольф попытался ударить левой. Это был проверочный удар, и противник даже не снизошел до нырка; он презрительно отбил удар перчаткой, и от потрясения по коже Рольфа пробежали мурашки: в этом беглом контакте он почувствовал силу и глубоко заглянул Манфреду в глаза.

Глаза были странного цвета, как топаз или желтый сапфир, и Рольф вспомнил глаза убийцы телят – леопарда, которого отец поймал в стальной капкан на холмах над фермой. Это были те самые глаза, но теперь они изменились – они горели холодным золотым светом, неумолимым и нечеловеческим.

Грудь Рольфа сжал не страх, а скорее предчувствие неминуемой опасности. С ним на ринге был зверь. Он видел голод в этих глазах, великий убийственный голод, и инстинктивно ударил.

Он использовал свою сильную руку – левую, целясь в эти безжалостные желтые глаза. Удар был остановлен в воздухе; Рольф отчаянно попытался отступить, но его левый локоть был поднят, бок открылся – возможно, на сотую долю секунды, – и что-то внутри у Рольфа взорвалось. Он не увидел кулак, он не распознал этот удар, потому что его никогда раньше так не били. Кулак словно прошел внутрь, пробился сквозь ребра, разорвал внутренности, ворвался в легкие, выдавив воздух через горло, и Рольф отлетел.

Канаты подхватили его под спину и плечи и швырнули вперед, как камень из пращи. Время словно превратилось в тонкую струйку; зрение обострилось, словно в крови был наркотик, и на этот раз Рольф увидел кулак; на мгновение во вспышке дикой фантазии ему показалось, что перед ним не плоть и кость в перчатке, а черное железо, и он дрогнул. Но увернуться от удара было невозможно, и на этот раз шок был еще сильнее – невероятный, недоступный самому буйному воображению. Он почувствовал, как что-то рвется внутри, и ноги его растаяли, словно они были из горячего воска.

Ему хотелось кричать от боли, но даже в таком положении он сдержал крик. Ему хотелось лечь, опуститься на пол, пока снова не появился этот кулак, но канаты держали, и его тело будто разбилось, как хрусталь, когда кулак в перчатке вновь ударил его, а канаты снова бросили вперед.

Он убрал руки от лица и опять увидел приближающийся кулак. Тот, казалось, вырастал на глазах, заполнял все поле зрения, но самого удара Рольф не ощутил.

Рольф всей тяжестью двигался навстречу удару; его голова запрокинулась, позвоночник напрягся, бросил вперед, и Рольф упал ничком, как мертвец, и неподвижно, без дрожи, лежал на белом брезенте ринга.

Все произошло за несколько секунд. Толпа сидела в ошеломленном молчании, Манфред продолжал раскачиваться и прыгать на неподвижной фигурой, лежавшей у его ног. Его лицо исказилось, превратилось в свирепую маску, в глазах горел необычный желтый свет, не человеческий, тошнотворно убийственный.

В толпе вскрикнула женщина, и сразу послышались испуганные возгласы. Мужчины вскочили на ноги, отшвыривая стулья, а зрители удивленно, недоумевающе, торжествующе крича бросились вперед, перебрались через канаты, окружили Манфреда, колотили его по спине. Другие склонились к неподвижной как труп фигуре в бордово-золотой одежде и давали друг другу указания, осторожно поднимая Рольфа; один безуспешно пытался стереть кровь; все были ошеломлены.