Власть меча - Уилбур Смит (1986)

Когда на следующее утро Лотар вернулся в лагерь, солнце уже взошло. Они с Фьюри опустошили бутылку и проговорили всю ночь. Предложение Лотара заинтересовало шофера, но он боялся и сомневался. Лотару пришлось долго все объяснять и убеждать его в каждой мелочи, особенно подчеркивая, что сам Фьюри остается в полной безопасности.

– Никто тебя не заподозрит. Даю честное слово. Даже если что-то пойдет не так, ты будешь защищен. Но у нас все получится.

Лотар использовал все свои возможности убеждения и страшно устал. Вернувшись в лагерь, он присел рядом с Хендриком.

– Кофе? – спросил он и рыгнул, чувствуя во рту вкус перегара.

– Кончился, – покачал головой Хендрик.

– Где Манфред?

Хендрик показал подбородком. Манфред сидел под колючим кустом в дальнем конце лагеря. Девочка Сара была с ним рядом; почти соприкасаясь головами, они разглядывали старую газету. Манфред что-то писал на полях угольком из костра.

– Мэнни учит ее читать и писать, – объяснил Хендрик.

Лотар хмыкнул и потер покрасневшие глаза. От бренди болела голова.

– Что ж, – сказал он. – Человек у нас есть.

– Ага! – улыбнулся Хендрик. – Теперь понадобятся лошади.

* * *

Железнодорожный вагон когда-то принадлежал Сесилю Родсу и компании «Алмазы Де Бирс». Сантэн Кортни купила его за малую часть той цены, в которую ей встала бы покупка нового вагона, и это приносило ей глубокое удовлетворение. Она по-прежнему оставалась француженкой и знала цену су и франку. Она выписала из Парижа молодого декоратора, чтобы он отделал вагон в стиле ар деко, который еще не вышел из моды, и декоратор оправдал каждый пенни своего гонорара.

Сантэн осмотрела салон, упорядоченные линии обстановки, взглянула на капризных нимф, поддерживавших бронзовые светильники, на рисунки Обри Бердслея, искусно выложенные на панелях из легкой древесины, и вспомнила, что декоратор с его длинными летящими волосами, декадентскими провалами глаз и лицом прекрасного, скучающего и циничного фавна вначале показался ей гомосексуалистом. Это первое впечатление оказалось весьма далеким от истины, что она с радостью поняла на круглой кровати, которую он установил в главной спальне вагона. Она улыбнулась воспоминанию и тут же сдержала улыбку, заметив, что Шаса наблюдает за ней.

– Знаешь, мама, иногда мне кажется, что я могу узнать, о чем ты думаешь, просто поглядев тебе в глаза.

Иногда он говорил ужасно обескураживающие вещи! Сантэн была уверена, что за последнюю неделю он подрос на дюйм.

– Очень надеюсь, что это только кажется. – Она вздрогнула. – Здесь холодно. – Декоратор за огромные деньги установил в салоне рефрижератор, охлаждавший воздух. – Выключи эту штуку.

Сантэн встала из-за стола и через стеклянную матовую дверь вышла на балкон вагона; ее окутал горячий воздух пустыни, ветер прижал юбку к узким мальчишеским бедрам. Она подняла лицо к солнцу и позволила ветру растрепать ее короткие кудри.

– Который час? – спросила она с закрытыми глазами и запрокинутым лицом. Шаса, вышедший вслед за ней, оперся на перила балкона и взглянул на свои наручные часы.

– Через десять минут пересечем реку Оранжевую, если машинист не выбился из расписания.

– Никогда не чувствую себя дома, пока не перееду Оранжевую.

Сантэн склонилась рядом с сыном и переплела пальцы с его пальцами.

Реку Оранжевую питают воды всей водосборной площади Южной Африки. Она начинается высоко в снежных горах Басутоленда и пробегает четырнадцать сотен миль по травянистому вельду и диким ущельям; в определенное время года она становится мелким ручьем, в другое – ревущим потоком, который приносит с наводнением плодородный шоколадный ил: не зря эту реку называют южным Нилом; она служит границей между Мысом Доброй Надежды и бывшей немецкой колонией Юго-Западная Африка.

Локомотив засвистел, включились тормоза, и вагон качнулся.

– Замедляем ход перед мостом.