Знак Сокола - Хван Дмитрий Иванович (2011)

– Ты вот что, Вячеслав… Ты лучше думай, кто поедет к датчанам обучать их, а производство предоставь мне.

– Николай, ты уверен, что справишься? Нам ещё оружие необходимо для Селенгинска, сам слышал, что там было!

– Спрашивать будешь с меня! – голосом, не терпящим возражений, ответил Радек.

Нарезная винтовка выпускалась в Железногорске уже давно и объёмы выхода продукта росли год от года, при постепенном снижении числа мастеров, занятых в цехах. Технология производства вылизана до предела и максимально механизирована, есть уже и наглядные стенды процесса изготовления оружия. Станочный парк, после последнего обновления, мог выдавать до шести с половиной сотен готовых стволов в год. И это при двух, дневной и вечерней, сменах мастеров и подмастерьев. Теперь же предстояло грамотно распорядиться наличествующими винтовками, имеющимися запасами и временем до весеннего очищения рек ото льда, чтобы и себя не обидеть и заказ выполнить.

Утром следующего дня Карпинский и нанятые им корабелы и матросы из курляндцев отправились вверх по реке, до пристани, откуда начинался тракт, минующий ангарские пороги. Там пароход уже ждали высланные из расстроившегося в острог зимовья пять санных дилижансов. Возницы-буряты грелись в домиках около берега, а олени ждали обратного пути неподалёку, утопая в облаках пара собственного дыхания. Вскоре караван пустился в путь, мимо реки и её коварных порогов, что тянулись почти триста километров. Ангара и не думала ещё замерзать, несмотря на то, что на её берегах уже звенела морозцем настоящая зима. Путь по тракту, вырубленному в тайге и ежегодно очищаемый от поросли местными вассалами, занял три дня. Из них две ночи провели в остроге и зимовье близ Быковской пристани. Потом снова пароход и снова долгий путь по реке до Ангарска. Карпинский всё ещё с опаской посматривал на датчан, немцев и курляндцев – он боялся бунта, ведь столь долгая дорога измотает любого. А от этого близко и до открытого противостояния, несмотря на обещанное золото. Поэтому Пётр настоял на выдаче корабелам, морякам, а также оставляемым до поры во Владиангарске каменщикам, аванса, дабы покуда заткнуть немногих пока горластых специалистов. Курляндские же переселенцы пока и не пикнули. Шесть семей, что ангарскому послу удалось, с помощью голдингенского бургомистра Литке, забрать в Ангарию, тяжёлый путь проделали молча и смиренно. Казалось, они были рады тому, что их кормят и, вообще, замечают.

Ангарский Кремль. Декабрь, 7151 (1643).

В один из вьюжных и морозных декабрьских вечеров в совещательном зале княжеского дома в ангарском кремле собрался очередной совет руководства российской таёжной колонии. Заседание открыл старейший член пропавшей экспедиции – профессор Радек, недавно отпраздновавший своё шестидесятилетие:

– Друзья! – обратился он к притихшим коллегам. – Прошло пятнадцать лет с момента нашего перехода в этот мир. Мы многое сделали. Мы надрывались изо всех сил, чтобы обеспечить жизнь на берегах Ангары. Сначала свою, а потом и жизнь наших детей. Многого мы не успеем сделать, но то, что не сделаем мы, должны будут сделать наши дети!

Воспользовавшись паузой, Соколов обратился к Радеку:

– Николай, ты меня извини, но твой тон – ты словно прощаешься с нами! Шестьдесят лет, это не конец пути.

– Спасибо, Вячеслав, я знаю. На пенсию выходить не собираюсь, да и не может быть у нас таковой. Нам ещё многое предстоит. Сейчас я, совместно с моими товарищами, пишу капитальный труд, планируя дальнейшее становление и развитие ангарской индустрии уже после нас. Чтобы наши дети не сбились с курса, так сказать. Конечно, всегда возможны и иные пути развития, но освещённую дорогу потомкам мы должны оставить. Собственно, это я и хотел сказать. Надо продолжать работать, не сбавляя оборотов.