Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли (2015)

Я пролистала в конец, чтобы узнать, чем все это закончилось. В финальном бою Кучулан сразился со своим приемным братом Фердиа. Это место Уинифред снабдила ссылкой с объяснением, что знатные семьи Ирландии посылали своих детей на воспитание в другие уважаемые семьи для образования альянсов.

Бились они до смерти – до смерти Фердиа. Дальше следовала куча стихов, в которых Кучулан горестно причитал из-за кончины своего приемного брата. Грустная картина.

Я закрыла книгу. Интересно, стал бы убиваться Тим Макшейн над моим мертвым телом, когда ярость его улеглась бы? Сколько тысяч лет этой истории? А что теперь? Король Англии, кайзер Германии и русский царь – все кузены. Неужто и они вцепятся друг другу в глотки, как когда-то Кучулан и Фердиа?

На нашем занятии Питер снова извлек страничку с фрагментом о Келли.

Питер, бесспорно, был очень привлекательным мужчиной. Он так сосредоточился на этой странице, что я могла наблюдать за ним незаметно. Я подвинула руку ближе к его ладони.

– Обратите внимание, Нора, – сказал он.

Горбатые буквы в манускрипте по-приятельски жались друг к другу. На мгновение я почувствовала себя первоклассницей, старающейся написать для нашей учительницы сестры Мэри Мэтью строчку буквы «А» – заглавной и строчной, потом то же с «В», «С» и дальше весь алфавит. Эти буквы были для меня как люди, они были живые. «А» – это отец, кругленькая «В» – мать, а маленькие «а» и «b» – их детки, поэтому я разместила их вместе, а потом еще пригласила их кузенов «С» и «D», соседей «Е» и «F» и так далее, пока моя страничка не превратилась в веселую мешанину.

Сестра Мэри Мэтью была недовольна. Как такая умная девочка, как я, может быть столь неорганизованной? Только к третьему классу я увидела, что буквы должны лишаться своей индивидуальности ради слова, должны подчиняться правилам, соответствовать им, а слова – служить интересам повествования.

Но эти буквы были свободными и живыми – они вовсе не были одинаковыми. Я представила писца, который рисовал их, делая каждую уникальной.

Я сказала об этом Питеру и указала на змею, обвившую заглавную букву «Р».

– Хорошее наблюдение, – похвалил он. – У каждого писца был индивидуальный стиль. Некоторые из них писали на полях, комментировали погоду например. Встречаются там даже стихи.

Он рассказал, как посещал одно аббатство в Австрии и изучал там древний романский манускрипт, в котором было стихотворение на древнеирландском. Один монах в девятом веке написал про своего кота, которого звали Pangur Bán.

– Кот ловит мышей так же, как монах ловит слова, – сказал Питер.

Он поднял руку, схватил воображаемую мышь, а затем сжал ее в кулаке. Движения его были столь быстрыми и внезапными, что я невольно вскрикнула.

– Я не хотел вас напугать, – извинился он.

Я успокаивающе похлопала его по руке.

– Все в порядке, – сказала я, но была готова поклясться, что он, опустив глаза, смотрел на мою руку, и мне не хотелось убирать свои пальцы.

Но я отняла ладонь. У Питера была мускулистая рука.

– А другой монах нарисовал собаку, – выдохнул он.

– Что?

Я думала о том, какой он, должно быть, сильный, несмотря на свою стройность.

– В вашем манускрипте о Келли есть очень реалистичный набросок собаки с длинным хвостом.

– Где? – откликнулась я и так низко наклонилась над листом пергамента, что коснулась Питера плечом.

– Не здесь, – ответил он. – «Книга Уи-Майне, Книга О’Келли» находится в Королевской ирландской библиотеке в Дублине. Однажды мне было разрешено изучить ее.

– Однажды?! Господи, а я-то думала, что вы хотели бы основательно покорпеть над нею.

– Конечно, хотел бы. Но я не член библиотеки – ничего не попишешь.

– А почему вы не член?

– Стоит это слишком дорого, да они и не приветствуют у себя католиков.

– Что? Кто это «они»?

– Администрация. Возглавляемая лордом… Не помню, как там его.