Американская леди - Петра Дурст-Беннинг (2002)

То, что за этим последовало, можно назвать кулинарной экскурсией по Нью-Йорку, которого Мария до сих пор не видела: сначала Пандора повела их на Ист-Сайд. Здесь жили более 400000 евреев, жила и ее семья, но Пандора не собиралась навещать ее. Вместо этого она зашла в маленький ресторан, где как раз были свободны три столика, и заказала гефилте фиш[4], грубый ржаной хлеб и шмэар – намазку со вкусом горчицы.

Мария проголодалась и набросилась на незнакомую, но вкусную еду (у Рут ведь снова был только салат). Здесь, в маленьком зале, они были единственными женщинами. У мужчин вокруг волосы на висках были завиты в два локона, на головах – небольшие шапочки, но это девушек не смущало.

Во время ужина Пандора сообщила, что Нижний Ист-Сайд считается самым густонаселенным местом в мире.

– Во всяком случае, здесь работал самый хитрый статистик, – пожала она плечами. – Я только знаю, что за высокими фасадами царит страшная теснота. Часто более двадцати человек живут в одной комнате. Можешь себе это представить? Впрочем, я рада, что мне больше не приходится здесь жить.

– У нас в Лауше ненамного лучше. Многие семьи спят, едят и работают в одном и том же помещении, – хихикнула Мария. – Тех, кто, как мы, делает елочные шары, редко можно встретить без блестящей пудры на лице и одежде: мелкая стеклянная пыль оседает на всем.

Пандора понимающе кивнула.

– Я об этом знаю, у портных то же самое: в супе могут оказаться нитки, а в постели – булавки. В Нью-Йорке проживает более миллиона евреев, и большинство из них, как и моя семья, прибыли из Европы, – объяснила она.

Когда официант предложил принести им добавки, Мария хотела заказать еще одну порцию рыбы. Но Пандора замахала руками.

– Это была только закуска, – таинственно произнесла она и расплатилась. Затем резко поднялась и в тот же миг оказалась на улице. Мария и Ванда, переглянувшись, рассмеялись и побежали вслед за Пандорой.

Просто получай удовольствие… Мария вдруг вспомнила наказ своей подруги по путешествию – Горги. Это, кстати, совершенно несложно!

Они ели липкий рис из маленьких плошек в Чайна-тауне, острый гуляш – в венгерском ресторане и спагетти с мидиями – в Маленькой Италии[5]. Представив, что, возможно, они проведут полночи, извергая из себя эту губительную смесь, девушки так развеселились, что по щекам потекли слезы.

Пандору знали всюду, куда бы они ни заходили. Она привлекала внимание людей, как павлин, который распустил хвост. В каждом ресторане ей пожимали руку, давали дополнительный бокал вина или выставляли корзинку с хлебом. Каждый, казалось, радовался ее визиту, что не удивляло Марию: Пандора излучала радостное обаяние и просто заражала своим хорошим настроением. Марию очень радовало, что Пандора могла говорить с ней искренне, причем даже по-немецки.

– Я и не думала, что в Нью-Йорке столько… уютных уголков. Этот ресторан по размеру почти как постоялый двор у нас дома, – произнесла, уплетая спагетти, она. – И каждый тебя здесь знает!

Девушки хихикали, попивая из бокалов красное вино, и не заметили, как привлекли внимание мужчин за стойкой.

– Кто эти трое?

Франко де Лукка пристально посмотрел на Марию. После занятий танцами она распустила волосы, и теперь они, словно накидка, покрывали ее узкие плечи. Ее высокие скулы, серые блестящие глаза и идеальная стройная фигура казались ему аристократичнее, чем у любой графини, которых представляла ему мать в надежде женить единственного сына.

Чем-то эта девушка напомнила ему Серену. Этот простодушный, почти детский смех, в котором нет ни следа кокетства, но столько чужого для него веселья… У Франко что-то кольнуло в груди. Он не мог припомнить, когда он так смеялся в последний раз.

Хозяин ресторана ответил:

– В красной шали – Пандора, сумасшедшая танцовщица. Возможно, две другие курицы – тоже танцовщицы, художницы или что-то в этом роде. Что случилось? Мне попросить их подойти?