Дочери смотрителя маяка - Джин Пендзивол (2017)

Не считая того места, где я рисовала, краска уже начала шелушиться. Теперь я понимаю, что глупо было выбирать это место для граффити. Марти подходит к забору, поддевает клочок краски ногтем, и он падает на землю. Выглядит забор так, будто ему нужна была покраска задолго до того, как я оказалась здесь со своими баллончиками.

– Придется сначала его отчистить. – Он протягивает мне скребок. – С обеих сторон. Потом помой его с металлической щеткой.

Он разворачивается и направляется обратно ко входу, насвистывая.

* * *

Деррик купил мне iPod и наушники. Он всегда мне что-то покупает. Ну, может, и не всегда. Но время от времени он просто появляется будто из ниоткуда и небрежно говорит: «Эй, у меня есть кое-что для тебя». И все отлично. У нас все отлично. А иногда я несколько дней кряду ничего о нем не слышу и размышляю о том, что такого я сделала. Меня не волнуют вещи. Это мило, но на самом деле мне все равно.

С музыкой время проходит быстро. После нескольких часов отскабливания забор выглядит ужасно. Участки, которых не коснулись мои яркие краски, легко отдираются, и вскоре земля под забором и ближайшие клумбы оказываются завалены клочьями белых, фиолетовых и синих обрывков.

Наконец возвращается Марти. Я не видела его с того момента, как он оставил меня здесь со скребком, но меня не проведешь. Я знаю, что он наблюдал за мной все это время. Уверена, что медсестра Энн Кемпбел, исполнительный директор, тоже поглядывала на меня в окно.

– Это только начало, – все, что говорит Марти.

Он берет ведро, выливает воду в кусты и возвращается в здание, я следую за ним, неся остальные инструменты. Я снимаю комбинезон и вешаю его на крючок. Мои ботинки покрыты хлопьями краски.

– В следующий раз тебе лучше надеть другую обувь. – Марти, стоя ко мне спиной, вешает свою клетчатую куртку на крючок рядом с комбинезоном. Не поворачиваясь ко мне, он добавляет: – Увидимся во вторник.

Гребаная трата времени.

5. Элизабет

Я попросила одну из санитарок вывезти меня на улицу в кресле-коляске. День слишком красив для того, чтобы провести его в ловушке бетонных стен, с солнечным светом, просачивающимся сквозь стекло. Мне нужно, чтобы свежий воздух и солнечные лучи наполнили мое хрупкое тело, это будет поддерживать меня в течение долгих зимних месяцев.

Полагаю, я могла бы и сама выйти на воздух, используя ходунок, но это становится все сложнее из-за моего пропадающего зрения. Теперь мои глаза различают только призрачные силуэты, танцующие передо мной как ду́хи, отказывающиеся принимать четкую форму. На мне теплая шерстяная куртка для холодной погоды, а ноги плотно закутаны в шерстяной плед. Я надела солнцезащитные очки, которые Марти дал мне еще летом. Теперь мои глаза чувствительны к ветру и свету. Какая ирония!

– Так нормально, мисс Ливингстон? – спрашивает санитарка, прикатив меня под навес.

Она молода. Я узнаю ее голос, но она новенькая, и у меня не получается сопоставить голос с каким-то из лиц, хранящихся в памяти. Я не нуждаюсь в особой помощи, но приятно знать, что есть к кому за ней обратиться, когда она мне необходима.

– Если не тяжело, чуть дальше, на солнце, – отвечаю я. Она делает мне такое одолжение.

Прошлая ночь была беспокойной. Я блуждала между сном и явью, прогуливалась по миру сновидений, где рассудок попадает в плен иллюзий. В этот раз я не видела волка, но чувствовала его горячее влажное дыхание на моей холодной сухой коже. Я отчаянно металась в поисках Эмили, выкрикивая ее имя, но эти звуки лишь тонули в шуме волн, разбивающихся о скалы Порфири. Я скользкими от пота руками рвала ветви, висящие как темные занавески, окутывающие лес. Когда я, вздрогнув, проснулась, мое сердце бешено колотилось.

Еще не время.