Дочь Сталина - Розмари Салливан (2015)

В письме она оплакивала свою «возлюбленную, многострадальную Россию», где она оставила своих детей и друзей «жить невыносимой советской жизнью, жизнью, настолько непохожей на что-либо еще, что русские за рубежом даже не могут ее себе представить, независимо от того с симпатией они относятся к Советам или враждебно».

Она вспоминала своего друга Андрюшу (Андрея Синявского), приговоренного к семи годам трудовых лагерей. Представляла, как он таскает ведра с водой, а одежда у него изорвана в клочья, как у героя Пастернака Юрия Живаго. Ничего не изменилось. «Как и раньше, жандармы и полицейские становятся первыми критиками любого литературного произведения… Сейчас тебя могут арестовать за метафору, за игру слов отправить в лагерь!» «Партия лицемеров и паразитов!… Жалкие составители бумаг и доносов» по-прежнему контролировали все вокруг. Что она сделала со своими детьми, которые теперь станут жертвами злословия или даже хуже? Она молила их: «Пусть во всем обвинят меня – и вы тоже обвиняйте меня, если вам так будет лучше (говорите, что хотите, все это – просто слова, и они не сделают мне больно), только не отвергайте меня в своих сердцах». Светлана чувствовала себя истерзанной до крайности. Она задумалась о том, что, если бы осознавала, что теряет своих детей навсегда в тот момент, когда шла в американское посольство, то, возможно, приняла бы другое решение. А, может быть, и нет. Но, когда она читала «Доктора Живаго», ее словно током ударило. Трагедия разлуки с ребенком из-за не знающего жалости режима была и ее трагедией, и бедой Юрия и Лары.

В середине апреля Алан Шварц снова прилетел в Швейцарию. Он привез контракт с юридической фирмой «Гринбаум, Вольф & Эрнст» на подпись Светлане. Шварц прилетел во Франкфурт и ехал поездом до Базиля, чувствуя, что «все вокруг следят за мной, постоянно оглядываясь на находящихся рядом людей». Русские, индийцы, журналисты и, к тому времени, другие издатели – все они искали Светлану. Антонино Яннер встретил Шварца у поезда и отвез его на встречу с ней. Этим вечером за обедом Светлана очень тепло отнеслась к своему молодому адвокату. Она не переставала повторять тридцатичетырехлетнему Шварцу, что он «очень напоминает ей брата Якова, погибшего в немецком концентрационном лагере».

Два швейцарских юриста, Вильям Стэхлин и Петер Хафтер, присоединились к команде и за два дня разработали все контракты, касающиеся рукописи Светланы. Гринбаум придумал для Светланы компанию «Патенция», зарегистрированную в Лихтенштейне, где налоги, конечно же, были ниже. Двадцатого апреля Светлана передала все права на свою неизданную книгу компании «Копекс истэблишмент», зарегистрированной в Вадуце, в Лихтенштейне. Контракт прочитали по частям:

С УЧЕТОМ ВЫШЕИЗЛОЖЕННОГО после получения 1 500 000 долларов (один миллион пятьсот тысяч долларов) МИССИС АЛЛИЛУЕВА данным соглашением передает все права на вышеназванную рукопись КОПЕКС ИСТЭБЛИШМЕНТ

Сумма в 1 500 000 долларов должна быть выплачена в следующем порядке:

– выплата наличными 73 875 долларов будет произведена сегодня

– оставшиеся 1 426125 выплачиваются векселями, которые будут доставлены МИССИС АЛЛИЛУЕВОЙ сегодня.

Полтора миллиона долларов были огромной суммой, но договоры с «Харпер & Роу», публикация по частям в «Нью-Йорк Таймс» и «Лайфе» и продажи за границей были чрезвычайно прибыльны. Светлана должна была получать деньги в рассрочку. Алан Шварц вспоминал: «Я думаю, что векселя использовали из-за налогов. Потому что когда вексель подлежит выплате, налоги выплачиваются только с той суммы, которые получаешь в этот момент. Нужно разбивать выплаты, иначе с полутора миллионов долларов придется заплатить семьсот пятьдесят тысяч налогов». Даже Гринбаум был удивлен тем, какую сумму принесла Светлане ее книга. Только воспоминания Черчилля стоили дороже. Друзья слали Эдварду Гринбауму поздравления с удачным сотрудничеством с дочерью Сталина.