Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл (2016)

С этого времени, с рвением Уэсли[18] и фанатизмом Уайтфилда[19], он посвятил себя тому, чтобы пробуждать в прихожанах религиозные чувства. Они имели обыкновение играть по воскресеньям в футбол, используя для этой цели камни, и вызывали на поединок другие приходы, которые, в свою очередь, бросали вызов им. На болотах прямо над деревней периодически проводились скачки, которые были сопряжены с пьянством и тратой денег. Почти ни одна свадьба не обходилась без такого грубоватого развлечения, как бег на перегонки, и полуголые бегуны были скандальным зрелищем для всех благопристойных гостей. Старинный обряд похоронных пиров часто приводил к кровавым дракам между пьяными гостями. В подобных обычаях внешне проявлялся характер людей, с которыми приходилось иметь дело преподобному Гримшо. Но разными способами, включая самые практические, он произвел в своем приходе великую перемену. Иногда во время проповеди ему помогали Уэсли и Уайтфилд, и в эти дни церквушка казалась слишком маленькой, чтобы вместить толпы людей, прибывавших из далеких деревень и затерянных среди торфяных болот селений, так что нередко они вынуждены были собираться под открытым небом, а в церкви места не хватало даже для причащающихся. Однажды Уайтфилд, произнося проповедь в Хауорте, выразился в том духе, что многого можно было бы и не говорить в этой общине, уже столько лет находящейся под руководством столь набожного и благочестивого священника. Услышав эти слова, преподобный Гримшо привстал со своего места и громко произнес: «Сэр, ради бога, не говорите этого. Умоляю вас не льстить им. Боюсь, что многие из них идут прямой дорогой в ад, даже не пытаясь раскаяться». Но если они и двигались в этом направлении, то совсем не из-за недостатка усилий преподобного Гримшо по предотвращению столь плачевного исхода. Он обычно совершал молебны двадцать-тридцать раз в неделю в частных домах. Если он замечал, что кто-то невнимательно слушает его, он останавливался, чтобы сделать замечание провинившемуся, и не возобновлял службу, пока не видел всех собравшихся коленопреклоненными. Он очень упорно настаивал на строгом соблюдении воскресного дня, не позволяя прихожанам между службами даже прогуляться по полям. Иногда он задавал очень длинный псалом (по преданию, 119-й) и, пока его пели, покидал свою кафедру и, взяв кнут, направлялся в пивные, где сек бездельников и гнал их в церковь. Только самые расторопные умудрялись избежать пасторского наказания, удирая через черный ход. У него было крепкое здоровье и ловкое тело, и он скакал вдаль и вширь по холмам, «пробуждая» тех, в ком раньше не замечалось никаких религиозных чувств. Чтобы сэкономить время и не обременять семьи, в чьих домах он проводил свои молебны, он возил с собой собственную еду; все, что он брал на день в таких случаях, состояло из ломтя хлеба с маслом или же сухаря и сырой луковицы.

Преподобный Гримшо совершенно справедливо возражал против скачек, так как они привлекали в Хауорт немало праздношатающихся, дурно влиявших на местных жителей, всегда готовых полыхнуть пламенем греха, как легко воспламеняющаяся материя, к которой подносят спичку. По преданию, он прибегал к разного рода убеждениям и даже устрашениям, чтобы прекратить скачки, но все было тщетно. В конце концов, отчаявшись, он принялся молиться с таким рвением и искренностью, что начались невиданные ливни и затопили весь грунт, и хотя толпа и готова была терпеть низвергавшиеся с неба потоки, не осталось сухого места ни для человека, ни для скота. Таким образом скачки Хауорта были отменены и до сих пор не возобновились. И по сей день местные жители чтут память об этом славном человеке, а его богослужения и добродетели составляют гордость прихода.