Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Матиас изложил свою просьбу. Кров и стол для пятерых усталых детей, которые не должны покидать дом до его возвращения, – а вернуться он надеется в тот же день вечером. Дети находятся под защитой капитана Гарнье. Одна комната на всех и соломенный матрас за дверью для Юсти. За комнату первого этажа с окнами на реку он заплатит столько, сколько позволит запросить христианская совесть хозяйки. Еще одну комнату на этом же этаже он просит оставить для себя и, как он надеется, для его сына Орланду. Если здесь появится мальчик с заячьей губой по имени Грегуар, его следует встретить со всей возможной любезностью и поселить в вышеупомянутую комнату. Расспросы о двух других гостях, оставшихся в доме, не выявили ничего подозрительного. По словам Ирен, они накрепко заперли двери – только что не забили их гвоздями.

Цена, как и ожидалось, была высокой, но госпитальер не стал торговаться.

Он осмотрел первую комнату и нашел ее удовлетворительной: двух кроватей в ней было вполне достаточно. Выглянув из окна, рыцарь увидел, что задняя стена дома спускается к крошечному огороду. За ним начинался маленький, вымощенный камнем причал и река Сена. Ярдах в тридцати к востоку были пришвартованы две баржи, слишком громоздкие, чтобы их можно было конфисковать.

На той стороне реки виднелась Гревская площадь, по которой бесцельно – по крайней мере, так казалось отсюда – слонялись группы вооруженных людей. У реки стояли две телеги, доверху наполненные трупами. Две пары мужчин, голых по пояс, с блестящими от пота телами, сбрасывали мертвецов в реку. Некоторые трупы были маленькими, и для них хватало всего пары рук.

Тангейзер разбудил детей в повозке, чтобы они могли снять обувь и добраться до спален, и отвел Юсти и Паскаль в гостиную. Там они сели за стол и приглушенными голосами обсудили их теперешнее положение, на взгляд Матиаса, не такое уж плохое.

Он сказал младшей Малан, чтобы та носила перчатки на людях, даже за столом, объясняя это сухим воспалением кожи. Кроме того, иоаннит разрешил еще один, не дававший ему покоя вопрос: он снова оставил детям свои пистолеты, подробно объяснив их опасность, а также необходимость скрывать их от Ирен, которая – рыцарь не сомневался – будет возражать или потребует за это дополнительную плату. Оставил он подросткам и немного денег мелкой монетой, а также рассказал об опиуме в сумках, который они могли бы продавать маленькими порциями аптекарям, за сумму, в три раза превышающую ту, которую им предложат. Потом он отдал Паскаль и Юсти все двойные пистоли, оставив себе только один.

– Их тоже никому не показывайте, – велел Матиас. – В каждой монете пол-унции чистого золота, четыре сотни солей, но расплачиваться ими можно только за лошадей или драгоценности. Если будете их менять на золотые экю или другие монеты, каждый, кто может это сделать, захочет воспользоваться вашей молодостью и предложит всего триста шестьдесят… скажем… шесть золотых экю.

– Зачем нам их менять? – не понял молодой поляк.

– Потому что он может не вернуться, – объяснила девушка.

– Совершенно верно, – сказал Тангейзер. – Я заплатил за комнату и еду за три ночи. Если к тому времени я не вернусь, значит, меня нет в живых. Или я в тюрьме, из которой быстро не выбраться. И то и другое маловероятно, однако мы должны быть готовы ко всему. В этом случае, если у вас нет могущественных покровителей, о которых вы мне не рассказали, и если, – он многозначительно посмотрел на Паскаль, – вы постараетесь завоевать уважение и любовь Ирен, то должны довериться ей, в первую очередь в финансовых вопросах.

– А Фроже? – спросила девочка.

– Сержант – человек зависимый. Рассчитывайте на Ирен. Сестра – тот комиссар, которого он боится больше всего.

– Значит, мы останемся одни, – вздохнул Юсти.

– Другие добивались успехов при более скромном начале. И у вас тоже получится.

– А как бы вы поступили на нашем месте? – спросила Паскаль.