Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Карла встала, не позволив Алис ей помочь. Перед глазами у нее все поплыло, но через пару секунд головокружение прошло. У кровати не было рамы, но рядом стояла короткая, прочная скамья, на которую роженица опиралась раньше. Она ухватилась за спинку скамьи.

Карла была спокойна. Дышала она ровно. За дверью о чем-то вполголоса спорили Алис и Гриманд, причем в шепоте старухи сквозило недовольство. Итальянка не пыталась подслушать. Ей было все равно. Сил у нее осталось немного – жара совсем ее измучила. Давление внизу живота усилилось, но стоя женщина чувствовала, по крайней мере, иллюзию того, что в состоянии управлять собой. Бедра налились тяжестью, но Карла надеялась, что годы, проведенные в седле, достаточно укрепили ее мышцы. Впервые у нее возникло желание вытолкнуть из себя ребенка.

– Алис, я хочу тужиться! – крикнула она.

– Подожди следующей схватки. Все идет так, как заложено Матерью Природой.

Но схватки прекратились. Матка расслабилась, впервые после того, как Карла оказалась здесь. Организм словно взял паузу. В мозгу женщины вдруг закружился вихрь дурных предчувствий и страхов, и она сделала несколько глубоких вдохов. Ей было известно, что это самая опасная стадия родов. Может, головка ребенка слишком велика? Графиня отбросила эту мысль, но на смену ей пришла другая: вдруг у нее ослабели мышцы? А если ребенку плохо? Ведь роды начались на неделю или две раньше!

– Схватки не начинаются! – Роженица уже не прятала дрожи в голосе.

– Не волнуйся, любовь моя. Такое часто бывает, когда подходишь к краю. Твое тело собирается с силами для главного, – заверила ее Алис, вошедшая в комнату вместе с сыном.

Карла повернула голову и посмотрела на Гриманда. Она уже забыла, какое у него гротескное лицо. В памяти всплыл портрет кисти месье Клуэ. Пот заливал глаза, и женщина вытерла их шарфом. Насколько можно было понять по лицу короля Кокейна, он волновался, но не из-за нее. В отношении ее Инфант Кокейна не проявлял ни тени робости или неуверенности. Он широко улыбнулся. Для него происходящее было привычным делом, но итальянка, несмотря на водоворот чувств и мыслей, понимала всю необычность ситуации. Тем не менее присутствие этого громадного человека внушало ей уверенность.

– Карла, – сказал он. – Вы оказываете нам честь.

– Спасибо. Я очень благодарна.

– Ты вымылся, бугай? – повернулась к сыну Алис.

– Конечно, вымылся.

Гриманд протянул матери свои огромные ладони, и в это мгновение у их гостьи вновь начались схватки. Она присела на корточки, наклонилась вперед и впервые почувствовала движение ребенка. Кожу живота словно обожгло. Карла застонала и стала тужиться, пока схватки не утихли. Тяжело дыша, она опустила взгляд, но ночная рубашка закрывала ее бедра. Женщина подняла ее повыше, но та все равно мешала.

– Завяжите ее, пожалуйста, – попросила Карла.

Она потянула подол рубашки под грудь, а Гриманд собрал остальное сзади и завязал на спине.

– Не нужно стесняться, – сказал он.

– Я не стесняюсь.

Роженица снова склонила голову, но ничего не увидела – мешал живот. Тогда она сняла руку со спинки скамьи и ощупала себя. Ее лоно начало раскрываться. Алис и Гриманд подбадривали ее, но она почти не различала их слов. Теперь ей можно было рассчитывать только на себя. Это ее ребенок. И он рассчитывает на нее.

– Я тебя не подведу, – пообещала женщина своему малышу.

Снова начались схватки, и Карла, застонав, начала тужиться. Жжение усилилось. Она снова почувствовала движение ребенка, заставившее раскрываться ее тело. Боль заполнила все ее существо. Итальянка уперлась ногами в покрытый сухим камышом пол. Ноги у нее были достаточно сильными. Она сосредоточилась и напряглась, представляя, как выходит из нее ребенок. С ее губ сорвался стон:

– Я тебя люблю!