Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

– Ампаро, – сказала она тихо.

Новорожденная в ответ тихонько пискнула.

Мать прижалась щекой к щеке дочери и прошептала ей на ухо:

– Ты будешь петь песни.

Почувствовав рядом с собой хозяйку, итальянка повернулась и радостно улыбнулась ей. Она любила эту старую женщину.

– Спасибо, Алис. Я никогда… – Она сглотнула слезы. – Я никогда не забуду.

Потом Карла посмотрела на Гриманда. Неужели в таком человеке может таиться столько мрака? Она вспомнила о Матиасе, который вызывал у нее точно такое же недоумение. Ей очень хотелось, чтобы он теперь был рядом, взял на руки дочь – ведь он мечтал о девочке. Но ее любимого здесь нет, здесь только она и дочь. Отогнав печаль, женщина улыбнулась чудовищу, стоявшему перед ней на коленях. Великан ухмыльнулся в ответ, обнажив неестественные просветы между зубами.

– И вам спасибо, месье Гриманд, – сказала ему роженица.

– Я ничего не сделал, Карла. Это все вы сами.

– Вы оба были для меня щедрыми друзьями. Для нас.

Чувства переполняли графиню, и она почувствовала, как по ее щекам потекли слезы.

– Давай переместимся в кровать, – сказала Алис. – У нас остались кое-какие дела, в том числе в первый раз покормить Ампаро. Чем раньше, тем лучше – молозиво помогает выйти последу.

Гриманд встал позади Карлы, обхватил ее руками за талию и поднял на ноги с такой легкостью, словно она весила не больше младенца. Женщина едва не упала, освободившись от бремени, к которому уже успела привыкнуть. Восстановив равновесие, она обнаружила, что в состоянии ходить, но была рада прилечь. Алис расстелила на кровати два чистых полотенца, и итальянка села на них, а затем откинулась на подушки. Она поднесла Ампаро к груди, и девочка тут же принялась сосать – с явным наслаждением.

Счастье Карлы было сравнимо лишь со счастьем ребенка.

– Доченька. Моя красавица. Все это время я считала тебя мальчиком, – прошептала она и улыбнулась Алис. Старуха кивком указала на своего сына:

– Женщина считает, что тебе повезло.

– Я думала, это мальчик, потому что она так сильно брыкалась.

– Старая женщина предупреждает, что ты еще увидишь, как она взбрыкивает, и не раз. Вот, любовь моя, возьми в руку пуповину, пока ваши сердца еще соединены.

Карла сжала пальцами синеватое кольцо, чувствуя, как по нему толчками продвигается ее кровь.

– Странное ощущение, но приятное. Когда ее нужно перерезать?

– Когда перестанет пульсировать. А пока это живая часть вас обоих. Разве не глупо убивать ее раньше, чем она умрет сама? – Фыркнув, Алис протянула руку. – Молчи. Пока вы обе лежите спокойно, посмотрим, как там послед. А ты, бугай, убери мокрый камыш, пока он не начал гнить на жаре. И задерни занавески – мы тут поджаримся!

Король Кокейна рассмеялся:

– Бугай займется оболочкой плода, а потом уберет грязь.

– И скажи Гуго, пусть принесет свежего чаю.

Снизу донесся странный звук, низкий и хриплый, словно вырвавшийся из пасти какого-то разгневанного существа, и Гриманд обернулся с быстротой дикого зверя и сжав пальцами рукоятку ножа. Карла узнала этот звук. Кто-то водил смычком по струнам ее виолы да гамба, грубо, но правильно.

– Не пугайтесь. Это моя виола, – сказала она хозяевам.

– Ваша виола? – удивился гигант и крикнул вниз: – Эй, кто это? Поднимись сюда!

В дверях появился Гуго, пристыженный и испуганный.

– Это правда, мошенник? Ты брал виолу?

– Прошу вас, – сказала итальянка. – Он ничего не поломал. Не ругайте его!

– Простите, мадам, – испуганно залепетал мальчик. – Я слышал вашу красивую музыку. Мы все слышали. Она заставила меня плакать.

– Сейчас я заставлю тебя плакать, приятель. – Гриманд поднял руку, но не ударил его.

Гуго смотрел на Карлу. Во взгляде его было раскаяние. И мольба, которую она уже видела раньше.

– Я только хотел узнать, как получается звук, – объяснил он. – Простите.