Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

– Это Пепин. Впустите меня. Я мокрый, как вареная лягушка.

– Пепин один из подручных Гриманда, – прошептала хозяйка.

Кристьен прикусил губу и задумался.

Сердце Эстель учащенно забилось. Пепин предупредит Гриманда. Но услышит ли он ее через дверь? Крик точно услышит, но тут все время кричат.

– Впусти его и улыбайся, – сказал Пикар ее матери. – Ты знаешь, что поставлено на карту.

Он подал знак Баро, и тот поднял дубинку.

Тифани изобразила улыбку, открыла дверь, и насквозь мокрый Пепин переступил порог. Эстель протиснулась мимо Однозубого и закричала что есть мочи:

– Беги, Пепин! Они хотят убить Гриманда!

Гость посмотрел на нее. Дубинка Баро опустилась ему на затылок, но Эстель не видела, как он упал. Тифани ударила ее тыльной стороной ладони по лицу, и у девочки потемнело в глазах. Придя в себя, она обнаружила, что стоит на четвереньках перед башмаками Однозубого. До нее донеслись стоны и крики, но теперь ей было уже все равно.

Она предала Гриманда.

Она Иуда.

Она больше не будет летать с драконом.

Глава 19

Папа Поль

Нападение на особняк д’Обре было организовано пять дней назад при посредничестве хозяина таверны «Слепой волынщик» по прозвищу Папа Поль. Тридцать золотых экю и вся добыча, которую можно унести, предназначались не просто за убийство всех обитателей дома – смерть обеих женщин оговорили особо, – но и за жуткую картину, которую должны оставить после себя нападавшие.

– Отрежьте им сиськи, – сказал Поль. – Побольше фантазии и крови. Спусти своих парней с поводка. Дай этим господам повод для слухов. Пусть попотеют на своих шелковых простынях.

Он понимал, что такая дерзкая акция опаснее обычной, и именно поэтому обратился к Инфанту Кокейна. Опасность отразилась и на цене.

Гриманд поднял цену до пятидесяти – сумма свидетельствовала, что злоба, оплачивавшая счет, зрела где-то далеко от Дворов. Деньги отвечали на все остальные вопросы, и король воров не стал их задавать. Осталось получить последние двадцать золотых и попытаться что-нибудь выведать у жирного ублюдка. Именно за этим гигант и шел теперь к Полю.

Спускаясь на закате солнца с холма в направлении Ле-Аля и «Слепого волынщика», он отметил, что впервые на его памяти Дворы можно считать самыми безопасными улицами Парижа. Здесь не было ни гугенотов, ни ценностей, которые можно украсть, – кроме тех, что уже были украдены, однако ни один человек, дорожащий своей жизнью, не посмеет предъявить на них права. Более того, банды жалких подонков и бродяг, попрошаек и беспризорных детей покинули свои обычные места. Они разбрелись в поисках добычи – любого вероисповедания, – которую благодаря королю теперь можно было найти по всему городу. Для них это шанс забыть, что они находятся на самом дне выгребной ямы цивилизации.

Как ни странно, Гриманд, который родился и большую часть жизни провел тут, редко пересекая границу городских стен, всегда верил, что его место не здесь, а где-то за пределами выгребной ямы, выше ее.

Сегодня он понял, что ошибался.

Сегодня что-то грызло его изнутри, словно крысы Эстель.

А теперь еще и карты.