Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Армия Гриманда продолжала уменьшаться. Его солдаты набивали свои рубашки добычей – по большей части ярким тряпьем – и потихоньку исчезали. Он их не останавливал. Тележки куда-то исчезли, но ему было все равно. Тяжесть в груди усиливалась. Перед глазами все поплыло, и картины разрушений умножились. Предводитель воров закрыл ладонью глаза. Ему уже не было нужды видеть зло, он даже не являлся частью этого зла. Скорее, наоборот: Гриманд вобрал в себя все – кровь, рвоту, слезы, дерьмо, крики, теперь бурлившие в выгребной яме его души. Спотыкаясь, он вошел в открытую дверь, чтобы спрятаться от окружающего безумия, но спасения не было и в этом разграбленном доме. В коридоре в лужах крови лежали тела, из гостиной доносились хриплое дыхание и жалобные всхлипывания. Совесть предназначена для того, чтобы усмирять бедняков, потому что богатые не прислушиваются к ее зову, и гигант всегда презирал и заглушал ее. Приказав себе найти другое утешение, он вытащил из-под рубашки пистолет, опустил оба курка и ворвался в гостиную.

Там Пепин удерживал молодую женщину на столе лицом вниз, а Биго насиловал ее. Лицо Биго было красным от солнечных ожогов и напряжения – он изо всех сил пытался извергнуть из себя семя, но эта женщина, по всей видимости, была уже не первой его жертвой. Оба испуганно посмотрели на Гриманда.

– Оставьте ее, – приказал он. – Мы уходим.

– Что, прямо сейчас? – выдохнул Биго, и его движения стали еще яростнее.

Пепин отошел от стола.

– Соберите тележки и людей. И оставьте ее, – повторил Инфант Кокейна.

– Пепин уже закончил, теперь моя очередь, – запротестовал Биго.

– Я сказал, отпустите ее!

– Ты говорил, что всё общее…

Гриманд выстрелил ему в лицо. Биго отлетел назад, словно от удара копытом, упал на пол и застыл без движения. Король воров посмотрел на Пепина сквозь пороховой дым. Тот уставился на своего подельника, задыхаясь от ужаса, а потом бросился к двери, не решаясь взглянуть на предводителя.

– Пепин! – окликнул его Гриманд.

Юноша замер на пороге, боясь повернуться.

– Тележки. Люди. Уведи всех домой, – распорядился король воров.

Затем он приставил пистолет к голове девушки и нащупал пальцем второй спусковой крючок. Она посмотрела на него и отпрянула, не столько от пистолета, сколько от его лица. Гриманд заколебался. Что он делает? Девушка опять подняла на него взгляд. Ее глаза молили о милосердии, но что это означает, жизнь или смерть, Гриманд сказать не мог. Он отвел назад курок и сунул пистолет за пояс, а потом взял девушку за руку и поставил на ноги:

– Идти можешь?

Гриманд не спрашивал ее имени, а она не назвалась. Несчастная вообще не произнесла ни слова, и он тоже. По мере того как они углублялись в лабиринт Ле-Аля, улицы становились если не мирными, то спокойными. Страх, пропитавший каждый дом, не оставлял места для мира. К ним приблизился отряд милиции, искавший новых жертв, но, встретив взгляд Инфанта Кокейна, ополченцы потупили глаза и поспешно удалились. В голове у него прояснилось. Боль в глазах утихла, и все вокруг вновь стало четким. Гриманд остановился у церкви Сен-Лье и повернулся к девушке:

– Здесь ты найдешь убежище, если захочешь.

– Я должна буду креститься? – были ее первые слова за все время.

– Отец Роберт не фанатик. Мы его попросим.

Девушка кивнула, не глядя на своего спутника.

Внутри было темно, и великан сначала услышал тревожный шепот, а потом увидел людей. Церковь была битком набита беженцами. Ужас, вызванный его появлением, читался на их лицах. Раненые лежали на полу, и старый священник пробирался между ними с кувшином в руках. Наверное, он был глухим, поскольку даже не оглянулся. Второй священник, помоложе, шел к ним по проходу между скамьями. Он был потрясен и разгневан и не скрывал этого. Гриманд знал его как человека искренне верующего, но исполненного истинного сострадания. Мнение святого отца о нем самом его не интересовало.