Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

Эстель посмотрела на Карлу, словно искала поддержки, и та кивнула.

– Ладно, – согласилась девочка.

Алис обняла ее. Графиня видела, как в поисках истины она осматривает обширные земли своих познаний. Старуха должна была отринуть собственные притязания, которые были для нее бесценны. Так она и сделала, стараясь за своими желания разглядеть то, что больше всего было нужно Эстель.

– Другая женщина – ты понимаешь, о ком я, – утверждала, что ребенок не его, – сказала Алис. – Так она избавилась от моего сына. Сказала, это какой-то господин, который ей заплатил, хотя если он и дал ей денег, никто их не видел. К тому времени Гриманд стал меняться, и она его стыдилась. Наверное, ему было легче поверить ей, чем не поверить. Одно старая женщина знает точно: он любил ее дочку с той самой секунды, как она появилась на свет.

– Он и сейчас ее любит. Хотите, чтобы я ей сказала?

– Женщина вытащила для себя карту, на сегодняшний день. Утренний полумрак. Круг и квадрат, красное и белое, прошлое и будущее, надежда и вера. Покой после бури, – стала перечислять хозяйка дома.

– Звезда, – добавила Карла.

Девочка ловила каждое их слово. Не понимая смысла сказанного, она догадывалась, что речь идет о ней. Ее взгляд не отрывался от итальянки.

– Ты видела расклад сегодня утром, – напомнила Алис графине. – Возможно, она обретет его ненадолго.

– Тем больше причин сказать ей правду, – предположила Карла.

– Может, он мудрее нас. Родитель – это просто родитель. Но дракон? Первый ее бросил. Второй выбрал.

Итальянка вспомнила, что Матиас то же самое говорил ей о ее первом ребенке. Когда он впервые, в аду форта Сент-Эльмо, сказал мальчику, что пришел для того, чтобы вернуть его матери, Орланду расстроился. Подросток думал, что могучий Тангейзер выбрал его в друзья благодаря достоинствам, а не потому, что он чей-то сын. Наличие другой, скучной и практичной причины для выбора лишало его сознания собственной значимости.

– О чем это вы? – уставилась Эстель на обеих женщин.

– Мы говорим о тебе, – ответила Алис. – Ты Утренняя Звезда, самая яркая на небе. Вот почему Гриманд выбрал тебя.

Девочка долго всматривалась в лицо старухи.

– Гриманд называет меня Ля Росса, – сказала она. – Можно мне вымыть для него еще и волосы?

Мытье головы и причесывание Эстель отняли у Алис больше сил, чем роды Карлы, но каждая секунда доставила обеим огромное удовольствие. Итальянка ограничила свое участие в этом тем, что забирала ведра с водой, которые Гуго оставлял у двери. Ампаро все это время лежала на кровати. К концу у графини намокла рубашка на груди. Она снова покормила ребенка и переоделась в свое золотистое платье, которое теперь складками висело у нее на бедрах. Карла прижала ладони к животу. Внутри все болело, а время от времени чувствовались слабые спазмы. Она очень устала. Радость, близкая к экстазу, сменялась глубокой печалью. Женщину все сильнее беспокоил Малыш Кристьен.

Некоторое время она ходила по комнате с дочерью на руках.

Ей ничего не оставалось, кроме как волноваться. Она не могла выйти на улицу – Гриманд мог вернуться с минуты на минуту и даже привести с собой Матиаса. По мере того как проходило странное оцепенение родов, желание Карлы увидеть мужа становилось все сильнее. Ведь он всего в миле от нее, а может, и ближе! Женщина направила свои чувства в полутьму за окном, чтобы указать ему дорогу.

Из синей шелковой сорочки – Алис клялась, что не надевала ее лет двадцать, – они соорудили платье для Эстель. Карла нашла у себя в сундучке пару заколок. Девочка наслаждалась восхищением, которое вызывала у них и которое было ей внове.

Графиня почувствовала, что у нее кружится голова, и ухватилась за оконную раму, чтобы не упасть. Алис подошла к ней и сжала сильными ладонями ее талию:

– Мы тебя утомили. Иди, ложись.

– Просто кружится голова. Сейчас пройдет.