Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс (2013)

– Гуго проследил за ней, – сказала Эстель. – Он переплыл реку, пока солдаты везли Карлу по мосту. А потом приплыл назад, и его поймал Роде, но я застрелила Роде.

– Ты стреляешь лучше меня, девочка, – похвалил ее госпитальер.

Затем он снял золотую цепь и повесил ее на шею Гуго:

– Только не плавай в ней. Можешь ее продать прямо так, но…

– Знаю. Я ее расплавлю. – Мальчик спрятал золотые раковины под мокрую рубашку.

Странный парень, но в решительности ему не откажешь. Тангейзер взял из повозки веревку, обвязал ее вокруг груди Кристьена и продел ему под мышки.

– Гуго, нам на какой мост? – спросил он

– Все мосты перегорожены цепями, кроме Мельничного, – рассказал его новый знакомый. – Он не для людей. Там крытый проезд к мельницам для телег с зерном. Ночью его хорошо охраняют.

– Мы можем подождать вас здесь, – сказал Грегуар. – Они нас не найдут.

Матиас завязал на веревке узел и вручил оба конца Гуго.

– Как всегда, Грегуар, ты видишь самый лучший план, – улыбнулся он своему слуге.

На мгновение – мгновение, которого он не мог себе позволить, – рыцарь почувствовал себя раздавленным. Этот груз показался ему невыносимым. Кровь. Зверство. Безумие. Любовь. Он любит этих людей. Этих детей. Детей, искавших у него безопасности, которую он не может им дать, и мудрости, которой у него нет. Он просто мужчина, который ищет свою жену. И всё. Независимо от того, найдет он ее или погибнет во время этих поисков. Хотя нет, это уже не совсем так. Убить, чтобы пересечь реку, затем убить, чтобы вернуться назад, затем ворота и открытая дорога… Тангейзер посмотрел на детей. Кроме них, на улице никого не было. Все было не так просто, как казалось. Просто не бывает никогда.

– Возвращайтесь к своей прежней жизни, – сказал он. – Там у вас будет больше шансов, чем со мной.

– Нет, – ответила Эстель. – Наша жизнь с вами.

Матиас посмотрел на нее.

– Не бойтесь, – добавила девочка.

Проще не скажешь. И она была права. Он боялся – не только их гибели, но и вины, которую будет чувствовать, если переживет их.

Эстель повернулась к Грегуару:

– Карле нужна повозка, и она захочет взять свою дочку, а я не брошу свою сестру, и Тангейзер тоже, а дракон не бросит меня, потому что я – его глаза.

– Понял, – сказал Грегуар. – Ждать здесь мы не можем.

Матиас сглотнул ком в горле.

– Гуго, если не хочешь с нами, никто не усомнится в твоей храбрости, – попытался он отговорить от этой авантюры хотя бы одного ребенка.

– Нет, я с вами, – умоляюще посмотрел на него мальчик. – Ради Карлы и ее виолы. Кто знает, может, мы умрем? Но если гугеноты могут умереть ради ерунды, в которую они верят, почему я не могу умереть ради своей? И у меня не ерунда. Я ее слышал. Это лучше жизни. И это даже не слова.

Госпитальеру хотелось поговорить с Гуго, но медлить было нельзя.

Гриманд, которого все оставили, подошел и наклонился над Малышом Кристьеном. Тот в ужасе смотрел на чудовищное лицо короля воров. Теперь даже ему стало ясно, что его жизни и его мечтам пришел конец.

– Я знаю тебя. Слепой, с ноздрями, забитыми коровьим дерьмом, я все равно чую, кто ты. Ты прореха на ткани вселенной, – объявил Гриманд. Потом он умолк и после паузы добавил: – Ты Фокусник.

– Он отдал меня мужчине, – сказала Эстель. – Богатому мужчине, в богатом доме, на богатой кровати.

– А я видел, как он приказал солдатам выжечь глаза Гриманду, – прибавил Гуго.

– Он уморил обезьян, – напомнил Грегуар.

Иоаннит подумал, что, возможно, сам он – тоже прореха на ткани вселенной, потому что Гриманд повернул голову и посмотрел на него так уверенно, словно у него были глаза.

– Отдай его мне, – повторил он свою просьбу. – Отдай его нам.

– Нащупай веревку у него на груди, – ответил ему рыцарь.

Гриманд протянул руку и хмыкнул.