– Но это невозможно! – Говард спрыгнул со ствола и отошел на несколько шагов от дерева, потом повернулся и тихо произнес, словно боялся, что кто-то может подслушать их разговор:

– Это совершенно невозможно, мисс Джонс. Дверь в библиотеку была заперта. Мне пришлось ее отпирать, когда я выходил. Как нас кто-то мог видеть? И вообще, нет такого закона, который запрещал бы вам быть с мужчиной.

Сара благодарно улыбнулась.

– Но закон запрещает учительнице мисс Джонс совращать малолетнего ученика Говарда Картера. Марвин наблюдал за нами через окно кабинета в подзорную трубу.

– Должно быть, он сидел на деревьях напротив школы!

– Именно так, Говард. У Марвина, судя по всему, возникли подозрения. В любом случае он наблюдал за тобой день за днем. Он знает также и о букете, который ты мне принес, и о записке, которая в нем была. Это самое прекрасное признание в любви, которое я могла себе представить.

Говард упал на колени перед Сарой, которая все еще сидела на дереве, и зарылся лицом в ее юбку, словно ему было стыдно. Сара нежно погладила его по затылку. Ее губы дрожали, когда Картер взглянул на нее.

– Тогда отдайте статую этому мошеннику!

Сара Джонс выпятила нижнюю губу и после паузы ответила;

– – Шантажисты не знают меры, только выполни одно их требование, и они тут же выставят новые условия. Нет, было бы глупо так сразу сдаться. Марвин, как мне думается, замешан во многих аферах. Он наверняка знает, что если донесет на меня, то и себя непременно подставит.

– Охотно в это верю! – сказал Картер больше из надежды, чем из твердой уверенности. Потом он взял ладони Сары в свои и несмело спросил: – Но ведь у нас из-за этого ничего не изменится?

Сара пронзительно посмотрела на Говарда. В его глазах она увидела неуверенность и надежду. Помолчав, она мучительно улыбнулась и наконец ответила:

– Говард, то, что мы делаем, – безрассудно и глупо, может быть, даже фатально, но мне не хватает мужества и силы сказать, что все кончено. Я не могу этого сделать. Ты же видишь, мне даже не удалось достигнуть поставленной цели – пробыть без тебя пару дней. Я сама себя не узнаю и спрашиваю: чем все это кончится?

– Почему вы думаете о конце, когда все только началось? – не выдержав, воскликнул Картер. – Почему вы не можете жить здесь и сейчас? Почему мы должны жить с оглядкой на других? Почему мы не можем просто любить друг друга? Почему? – Говард чуть не плакал. И потом он сказал то, о чем пожалел сразу, как только вымолвил эти слова: – Вы ужасно взрослая, мисс Джонс!

Фраза повисла в воздухе, как зловещее предзнаменование. Она жестко и безжалостно описала всю безвыходность ситуации: Сара была взрослой женщиной, которая крепко стояла на ногах в жизни, а Говард – мальчик, который, словно птенец, едва оперился и вылетел из гнезда.

Картер больше всего сейчас хотел откусить себе язык, но потом он увидел виноватую улыбку Сары и пролепетал:

– Я не это имел в виду, простите меня, мисс Джонс!

– Нет-нет, – возразила Сара, – ты прав, Говард. Я знаю свои слабости. Но жизнь заставила меня рано повзрослеть. Иногда мне кажется, что я уже взрослой появилась на свет.

Картер очень хорошо понимал, что хотела сказать Сара, и ответил:

– Мисс Джонс, разве вы не можете просто забыть о том, что вы взрослая, что вы учительница в школе для девочек в Сваффхеме?

Тут Сара сердечно улыбнулась.

– Говард, а разве я последнее время так не поступаю? Если бы я не вела себя подобно девчонке-подростку, как абсолютно не подобает женщине моего возраста, тогда, думаю, я бы здесь с тобой не сидела! По ночам я все время ворочаюсь в постели без сна и непрерывно спрашиваю себя, не тронулась ли я умом. Мне кажется, что сейчас я наверстываю упущенное – все, чем я была обделена в моей юности. И, честно говоря, я упиваюсь этой безрассудностью, как наркотиком.