Гароэ - Васкес Фигероа Альберто (2014)

– Я предчувствовал, что, если покину лагерь, безумная пурпуровая лихорадка в конце концов приведет к катастрофе… – наконец проговорил генерал, опустив голову, словно не решаясь взглянуть в лицо своему старому другу. – По сведениям, которые славному Бруно Сёднигусто удалось получить у своих сослуживцев, Кастаньос расставил на утесах наблюдателей в ожидании суденышка с новым грузом побрякушек. На обратном пути оно должно было завезти первую партию краски на Лансароте, где один из дружков капитана, полковник Сория, который вроде как командовал там военным постом, готовил переброску груза на африканский берег, а затем во Францию.

– То есть ты намекаешь на то, что группа офицеров вела продуманную до мелочей нелегальную торговлю на основе обмена побрякушек на пурпур, вовлекая в это подчиненных и используя корабли военного флота?

– Я не намекаю, а утверждаю. И точно знаю, что по крайней мере двадцать бурдюков достигли нормандских красилен без ведома испанской Короны, которая не получила с этого никакого дохода.

– Но ведь это измена! – не выдержав, воскликнул прелат.

– Ты думаешь, я этого не понял с самого первого момента? – тут же отозвался генерал. – Но что я мог поделать и кому мне было об этом докладывать, если главный соучастник представлял высшую власть на острове?

– Что и говорить, сложное положение, и должен признать, что ты действовал правильно, когда не пошел на преступление и не стал поднимать мятеж против командира.

– А стоило, поскольку тогда я бы один отвечал за последствия. Как показывает развитие событий, из-за моего малодушия пострадали многие.

– Мы слишком часто склонны преувеличивать свою вину, – заметил монсеньор Касорла; казалось, ему неловко или он смущен темой разговора. – Для порядочного человека не существует более строгого судьи, чем его собственная совесть, и боюсь, что это как раз твой случай.

– Что мы склонны преувеличивать?.. – возмутился собеседник. – Какое уж тут преувеличение, когда это на самом деле многим стоило жизни, среди прочих – моей собственной жене и ребенку, которого мы ждали? Что, по-твоему, может быть хуже?

На этот раз он не получил ответа, поскольку и так было ясно, что ничего не может сравниться с потерей тех, кого любишь.

* * *

Беды точно так же, как грозы, становятся еще тягостнее, когда их предчувствуют, особенно если человек не в силах их избежать. Он страдает, видя, как они надвигаются, страдает, когда они на него обрушиваются, и его страдание растягивается на долгие годы, поскольку он не перестает себя спрашивать о причинах своего бессилия.

На следующий день молодой лейтенант отправился назад, на побережье, в компании Гарсы, Амансио Ареса и Бруно Сёднигусто, хотя и испытывал тягостное чувство, что предает многих людей. А тут еще брат Бернардино де Ансуага до последнего момента умолял «не бросать его одного». Несчастный доминиканец был убежден, что его апостольская миссия обречена на провал с того момента, когда островитяне волей-неволей пришли к выводу, что чужеземцы высадились на их берегах вовсе не с намерением им помочь, а чтобы конфликтовать друг с другом и лишить их самого необходимого: воды.

Объем воды в источнике рядом с лагерем уменьшился наполовину из-за того, что с каждым днем ее требовалось все больше, поскольку постоянно прибывали новые мешки с орхилом.

В то же время капитан Кастаньос одарял лоскутом ткани всякого, кто приносил сосуд с протухшей мочой.

– Если меня когда-нибудь рукоположат в кардиналы, я буду одеваться в зеленое, потому что не желаю без конца принюхиваться к мантии… – неожиданно заявил монсеньор Касорла; его шутливый тон не вязался с ситуацией, и, почувствовав это, он поспешно добавил: – Извини, просто вся эта история с орхилом настолько необычна, что я не перестаю удивляться. Кто мог подумать, что вещество, столь мало где пригодное, станет главной целью высадки военного отряда на самый удаленный из известных островов?