Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

Действия Наполеона находили отклик и за Атлантическим океаном, где Соединенные Штаты с возраставшей тревогой следили за событиями 1790-х годов. Враждебность к Лондону возрастала по мере того, как Королевский флот все сильнее ограничивал американское судоходство в рамках морской блокады Франции. Потребовалось все дипломатическое искусство Джона Джея, чтобы заключить в 1794 году компромиссный договор. Французские амбиции также представляли прямую угрозу Союзу. Новость о том, что Франция хочет купить Флориду и забрать принадлежащую Испании Луизиану, которую та получила в октябре 1800 года на основании договора в Сан-Ильдефонсо, изрядно обеспокоила Вашингтон. Эти угрозы и морской конфликт между Союзом и Францией привели к «необъявленной войне» между двумя государствами в 1797–1800 годах – к «полувраждебности», как выразился Гамильтон. Американскую внутреннюю политику полностью определял вопрос, как следует поступать с международным влиянием французской революции.[465] Это был период, позднее заметил президент Монро, «когда политика Союзов во взаимоотношениях с Европой составляла суть наших политических разногласий». Договор Джея был одобрен только после ожесточенных дебатов в сенате и стал – наряду с внешней политикой в целом – основной темой выборов 1796 года.

Между тем Вторая коалиция, как говорится, трещала по швам. Пруссия отказалась присоединиться, несмотря на настойчивые приглашения британцев. Австрийцы и русские ссорились из-за хода операций в Германии и Италии. Британия и Россия разругались из-за будущего Средиземноморья, в частности, из-за стратегически важного острова Мальта, а в более общем плане – из-за действий Королевского флота в отношении нейтрального судоходства. Ситуация ухудшилась до такой степени, что царь создал Вторую лигу вооруженного нейтралитета, в которую вошли (постепенно) Россия, Пруссия, Дания и Швеция; задачей этой лиги было помешать морской «однополярности» британцев. Спустя почти десять лет с начала революционных войн большая часть Европы объединилась, но не против Наполеона, а против Британии. Как писал французский «Бюллетень резервной армии» после блестящей победы Бонапарта при Маренго, «генералы, офицеры и солдаты австрийской армии… очевидно убеждены, что мы должны сражаться друг с другом, чтобы англичане могли продавать свой сахар и кофе по более высоким ценам».[466] В Санкт-Петербурге некоторые, к примеру, Федор Ростопчин, просили царя повернуться спиной к Центральной Европе, забыть о балансе сил и вместо этого выступить против Британии и поделить с Австрией и Францией Османскую империю. В начале 1801 года Павел даже приготовился отправить большое казачье войско для нападения на британскую Индию; поход не осуществился, поскольку через несколько месяцев самого царя убили придворные заговорщики, недовольные планами российско-французского альянса. В феврале 1801 года измученные австрийцы заключили в Люневиле мирное соглашение с Наполеоном, а в конце марта 1802-го британцы последовали их примеру в Амьене.