Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

В России конституционалисты также использовали войну для большего политического участия масс. С начала февраля 1915 года Дума получила право проводить закрытые заседания по бюджету и заслушивать доклады военного министра. Парламентское давление на власть нарастало с каждым новым поражением. В начале июня 1915 года съезд партии кадетов призвал к «государственному управлению доверием общественности»,[912] а вскоре после этого посты военного министра и министра внутренних дел заняли фигуры, более приемлемые для Думы. Требования о «правительстве общественного доверия» и укреплении высшего командного состава армии вновь прозвучали осенью 1915 года, когда кадеты и октябристы сформировали Прогрессивный блок, получивший большинство в Думе. Но царь распустил Думу на каникулы и назначил новым Верховным Главнокомандующим самого себя. Связав выживание династии с переменчивой военной удачей, царь избрал весьма рискованную стратегию. Поражения летом 1916 года обернулись шквалом обвинений в том, что самодержавие не в состоянии защитить национальные интересы. «Это глупость или измена?» – спросил Милюков у Думы в середине ноября, после очередного фиаско.[913] Словно в финальные дни французского старого режима, критики сосредоточились на предполагаемом казнокрадстве царской семьи, о чем якобы свидетельствовало зловещее влияние попа Григория Распутина, пользовавшегося доверием царя и особенно царицы, а также на мнимых симпатиях к немцам. В самом конце декабря 1916-го патриотически настроенные заговорщики убили Распутина. Было ясно, что, если следующий год не принесет хороших вестей с фронта, дни самодержавия сочтены.

Год 1916-й близился к концу, но было еще слишком рано угадывать, какая из великих держав выйдет победителем, а кто окажется проигравшим в ходе потрясений, которые трансформировали Европу и весь мир после Гражданской войны в Америке и объединения Германии. Эти два объединения определяли генеральную стратегию и внутреннюю политику Франции, России и Великобритании, побудили освободить прессу и допустить сравнительно широкое политическое представительство даже в авторитарных обществах, стимулировали колониальную экспансию и спровоцировали реорганизацию Британской империи. После двух лет войны казалось, что центральные державы и Антанта более или менее равны; могучая сила в самом сердце континента выглядела слишком могучей, чтобы сдаться объединенным армиям Британской, французской и Российской империй, но при этом она не была достаточно сильна для того, чтобы победить. Требовалась новая европейская геополитика, противостояние между двумя державами, объединившимися в 1860-е годы, чтобы найти выход из тупика.

Часть шестая

Утопии, 1917–1944 годы

[Цивилизация] будет сметена всеистребляющим пожаром большевизма. Из этого чудовищного разорения возникнут новые правительства… и первым народом, который заново обретет здравомыслие… будут немцы… Благодаря силе своей эффективной организации, подкрепленной почти неистощимыми ресурсами России, Германия подчинит себе Россию, а если она объединится с Японией, то и вся Азия склонится перед нею.

Роберт Лансинг, государственный секретарь США, 1919 г.[914]

Если исходить из длительной перспективы, разве нам прежде всего не следует и далее убеждать себя, будто большая часть Великого [евразийского] континента способна когда-либо объединиться под единым владычеством, и думать, что несокрушимая морская сила может опираться на это владычество?.. Разве не следует признать, что такова величайшая угроза окончательному освобождению мира с точки зрения стратегии, разве противодействие ей не заложено в нашей новой политической системе?

Сэр Хэлфорд Макиндер, 1919 г.[915]

Тот, кто контролирует Европу, тем самым становится владыкой мира. Именно поэтому целью нашей борьбы должно оставаться объединение Европы; при этом организованную структуру Европе может обеспечить только Германия.