Европа. Борьба за господство - Брендан Симмс (2013)

Почти всеобщий, почти универсальный опыт войны и оккупации определял внутреннюю политику после окончания военных действий. Однако это не привело ни к появлению движений за политические союзы, ни к реальной интеграции. Наоборот, первые послевоенные выборы проходили под знаком осмысления причин и хода войны, вопросов сдерживания Германии и насущных проблем восстановления и демилитаризации экономики. В Великобритании Черчилль потерпел неожиданное поражение на выборах в июле 1945 года; это не было следствием неприязни лично к нему или всплеска народного радикализма – нет, сказалось разочарование в консервативной политике умиротворения, которая обернулась падением Франции. «Не Черчилль проиграл выборы 1945 года, – позже заметил Гарольд Макмиллан, – а призрак Невилла Чемберлена».[1137] Точно так же на французских выборах в парламент в октябре 1945-го активно «сводились счеты» с поражением 1940 года и режимом Виши, а еще озвучивались тревоги по поводу возможного возрождения немецкого могущества. Эти вопросы были гораздо важнее, чем страх перед Сталиным или объединение Европы. Результаты были убедительны: правых фактически обвинили в коллаборационизме (из-за маршала Петена) и в национальном унижении. Коммунисты набрали немногим более четверти голосов и стали крупнейшей партией; социалисты и христианские демократы (Народно-республиканское движение Мориса Шумана) получили почти столько же голосов. Шарль де Голль был переизбран президентом как независимый кандидат, факт личного участия в Сопротивлении, лидером которого он был, перевесил подозрения в симпатиях консерваторам. В Великобритании мир привел к немедленному прекращению американской программы ленд-лиза, что спровоцировало финансовый кризис. Отныне расходы по восстановлению экономики и поддержанию боеспособности империи предстояло нести в одиночку.[1138] Было совершенно непонятно, где новое лейбористское правительство отыщет ресурсы для финансирования строительства «внутреннего Нового Иерусалима», который оно предрекало, и для сохранения грандиозных стратегических обязательств и амбиций Великобритании.[1139]

Опыт войны, утверждение претензий на международный статус и послевоенная скудость финансов имели фатальные последствия для европейских колониальных империй.[1140] Для британцев и французов сохранение заморских владений и восстановление имперского контроля над территориями, оккупированными странами Оси, было принципиально важным – не только ради ресурсов, которых недоставало метрополиям, но и ради усиления влияния на европейской и мировой арене. Крайне важно, заявил де Голль на следующий день после капитуляции Германии, вернуть «наш Индокитай» и «возродить» тем самым величие Франции. «Именно в союзе с заморскими территориями, – утверждал генерал, – Франция стала и останется великой державой. Без этих территорий она больше не будет великой».[1141] Аналогично британский министр иностранных дел лейборист Бевин говорил о потребности «мобилизовать ресурсы Африки для поддержки Западноевропейского союза… сформировать блок, способный обеспечить паритет в численности населения и промышленном потенциале с Западным полушарием и советским блоком»; задача виделась тем более значимой после завершения программы ленд-лиза.[1142]