Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер (2015)

У меня был собственный вопрос: «Может дождь пойти без всех этих видений и голосов?» Если так, то я обеими руками «за».

Было еще одно чувство, появления которого я никак предвидеть не могла. Самодовольство. Вы думали, что надзираете за полусумасшедшей женщиной средних лет с причудами, которая к тому же страдает манией величия? Но теперь вы дважды подумаете, прежде чем меня обижать, самодовольные нахалы!

Дождик! Дождик! Лейся, дождик! Я танцевала в гостиной, словно какая-то знахарка или ведьма.

Мальчишка сунулся в двери, немного опешил, увидев меня танцующей, рассмеялся и плюхнулся на стул.

– Забыл сказать, что завтра мы уезжаем, – сказал он. – После месяца службы здесь нам полагается неделя отпуска.

Дождь идет. Дуккомб горит. Мальчишка уезжает. Я остаюсь. Земля вертится. Я, крадучись, встала с постели. Теперь я вновь почти свободна.

Приехали три моих новых тюремщика. Сразу же стало как-то напряженно. Среди них была одна женщина. Я не знала, что из этого получится. Я следила за ней из верхнего окна в доме. Волосы зачесаны назад и заколоты шпильками под форменной фуражкой. В солдатских берцах ее ноги казались такими же большими, как и у мужчин. С кислым выражением лица она бесцеремонно вошла в дом, чтобы зарядить и протестировать мои бирки-датчики. Односложные ответы на все мои вопросы и попытки завести разговор немного меня успокоили. Я думала, что готова к общению с другой женщиной. Оказывается, я ошибалась.

В свободное от выполнения своих непосредственных обязанностей время троица сидела в амбаре, когда же выходила, то строго придерживалась предписанных маршрутов, патрулировала границы землевладения, проверяла сигнализацию, обходила с проверкой мой дом. Недостаточно, чтобы трое солдат (мужчины или женщина – значения не имело) знали о твоем существовании. Когда-то у меня были друзья, семья, соседи, последователи… Ради бога! Без иронии! Я была человеком, находившимся в самой середине социальной паутины. Но все это оборвалось внезапно, словно от удара ножа. И вот я осталась один на один со своим гордиевым узлом[11]. Самое худшее заключалось в том, что я не знала, пробует ли кто-то со мной связаться или нет. Я становилась все более и более подозрительной в отношении царящих здесь порядков. Кто-то же на свободе должен обо мне вспоминать?

Иногда я слышу звуки, свидетельствующие о присутствии людей: грузовик едет задним ходом на дороге, а кто-то кричит водителю, куда сворачивать. Однажды я услыхала звуки выстрелов, а затем увидела двух мужчин, идущих вдоль живой изгороди между Грейт-Нантон-Лейн и старой фермой, где прежде выращивали петрушку. В руках у мужчин были ружья. Они то и дело останавливались, прицеливались и давали залп, разносившийся эхом по всей долине. Если нет загонщиков, птицы не поднимаются в воздух. Лично я понятия не имела, что же они собираются подстрелить. Сегодня я слышала: в селе бьют в колокола, как на свадьбу. Когда мы женились, никто в колокола не звонил. Мы оформили наш брак в бюро записи актов гражданского состояния. В углу безлюдного зала на CD-проигрывателе звучал наш любимый дуэт из «Порги и Бесс»[12]. Обмен обетами. Тяжесть бегства матери всю жизнь довлела над Марком. Я случайно подслушала рассказ дяди Марка о том, что племянник всегда хотел осесть на его ферме. В детстве Марк очень любил гостить у них, проводил там все свои каникулы. Затем мой отец сказал, и дядя Марка с ним согласился, что быть юристом куда лучше. Фермерское хозяйство в наше время не приносит денег. Мужчина, чья жена ждет ребенка, должен заботиться о семье. Они стояли на крыльце отеля, постукивая каблуками и стряхивая красноватый пепел в талый снег.

На нашей свадьбе шел снег, никчемный мокрый снег, словно на небе в тот день кто-то решил избавиться от залежалого товара. Теперь я понимаю, что все, что Марк когда-либо планировал после этого в жизни, портила такая вот белая слякоть.