Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер (2015)

Следы шин колес автофургонов сворачивали с гравиевой дорожки на траву. Марк ни за что бы сюда не поехал. Наши путешественники уже поняли, что не стоит накликать на себя гнев, портя поля колесами своих автофургонов. Я остановилась и прислушалась. Кукушка. Впервые в этом году я услышала кукушку. Голос двуличной птицы сопровождало пение. Вечер выдался жарким и влажным. Звукам, подобно ароматам природы, было тесно под низко нависшими облаками. Нет, это было скорее не пение, а вслух произносимое заклинание, молитва. По прерывистости звучания, по тому, как смолкало и вновь в полный голос раздавалось песнопение, становилось понятным, что кто-то, кого я едва могла расслышать, запевал, в затем остальные хором за ним повторяли. Кукушка, вспорхнув, полетела на восток. Пение, казалось, доносилось из долины, слева от колеи. Звуки, как мне чудилось, проникали в стебли и просачивались в корни деревьев, дискантом взвивались ввысь по нотному стану туда, где жаворонок трепетал, выдавая тремоло. Звуки взметнулись вместе с порывом ветра, а затем пали, невидимые, в унисон с ветром, шелестящим по пшенице. Я подумала о том, что это и есть английская песня. Наша история – это вдох. Наше будущее – это выдох. Я же поймана в настоящем, посреди пения.

Когда я дошла до живой изгороди, выращенной на краю поля, то никого не увидела. Я присела на перелазе, опершись спиной о дерево. Колени согнуты, ступни – на земле. Вот только я настолько отстранилась в своих мыслях от мира, что даже не заметила, как сзади подошла Энджи и коснулась рукой моего плеча. Я обернулась. Она прижала указательный палец к своим губам. Обе мы слушали. Наконец пение смолкло. Повисла звенящая, словно стекло, тишина. Теперь окружающее показалось мне каким-то другим. Мы медленно двинулись вперед, пока у одиноко стоящего посреди поля дуба дочь взмахом руки меня не остановила. В низине я заметила стоящие автофургоны и передвигающихся между ними женщин. Двигались они в полном молчании. Увиденное настолько меня удивило, что я усомнилась, не мираж ли передо мной.

– Я знала, что ты не будешь против, – прошептала Энджи.

Теперь, оглядываясь на прошлое, я понимаю, что со стороны дочери это была игра во влияние. Кажется, большинство козырей было у нее. Марк, Энджи и я играли в вист. Именно она начинала игру по своему усмотрению и завершала, когда считала это нужным. Не знаю, вопреки или благодаря Энджи мы с Марком столько лет поддерживали наш брак.

– Ты их знаешь? – спросила я.

– Да. Нет. Ну, я о них слышала.

Даже сейчас, когда Энджи врала куда меньше, чем прежде, доверять ее словам можно было с оглядкой. Дочь сказала, что ей рассказывали об этих женщинах. Они познакомились в одном из женских монастырей в Уэльсе. У их духовной наставницы есть свое видение будущего и путей выхода из кризиса. Монахини стали ее последовательницами. С точки зрения Энджи все было предельно просто, у меня же появились, мягко выражаясь, сомнения. Они христиане? Дочь считала, что, пожалуй, да. Энджи позволила им обосноваться у нас. Очевидно кто-то в деревне видел, как к нам приближались автофургоны, и позвонил в полицию. Те встретили монахинь, как выразилась дочь, «с пушками наголо». Потом возникло что-то вроде противостояния, пока не появилась Энджи и сказала «свиньям» («полицейским, извини, мама»), что монахини приехали сюда с нашего дозволения. Я слабо принялась отчитывать дочь, говоря, что она не вправе была принимать такое решение. Этот разговор повторялся всякий раз, когда дочь приглашала других спать на полу у нас дома. Но это, как настаивала Энджи, совсем другое дело. Эти женщины приехали сюда на зов.

– На чей зов?

– Их божества. Они называют ее Роза. Ты слышала, как они повторяют это имя во время пения. Мама! В них есть что-то особенное. Ты не можешь это отрицать.