Без надежды на искупление - Майкл Р. Флетчер (2015)

Ферлоренер хмыкнула и зашагала обратно в дом, и ее маленькие ступни оставляли кровавые отпечатки, от которых все больше возбуждалась Гехирн. Она пошла следом, пригнувшись в дверном проеме, который для нее оказался слишком низким. Комната, куда ее привела Ферлоренер, выглядела шокирующе нормальной. Выделялось лишь кресло, покрытое острыми осколками зеркал и во многих местах засохшей кровью. На стенах висели старинные картины, на многих из которых краска уже отшелушивалась от холста. Кругом, везде, где только можно, стояли сотни незажженных свечей. Темные, землистые тона навевали тепло и спокойствие и совершенно не вязались с этой угловатой, жесткой женщиной. Гехирн не видела в комнате ни единого зеркала, кроме зеркал в теле Ферлоренер и на ее кресле.

Тощая женщина опустилась в кресло, как будто ей перерубили позвоночник, и бросила полный отвращения взгляд, который Гехирн показался маняще-соблазнительным. Гехирн кинула к ее ногам мешочек золотых, на который женщина совершенно не обратила внимания.

– Спрашивай, – хрипло потребовала зеркальщица.

– Мне нужно посмотреть, что случилось в храме Геборене в ту ночь, когда перерезали жрецов.

– И это все? О собственной судьбе ты ничего не хочешь спросить?

Гехирн покачала головой:

– Свою судьбу я знаю. Я умру в огне.

– Ты умрешь рабыней.

– Я служу Кёнигу Фюримеру.

– Это не…

– Не потому я здесь. Мне нужно видеть храм.

Ферлоренер посмотрела на нее, будто пытаясь принять какое-то решение.

– Хорошо. Обычно первые полчаса я трачу на то, чтобы зажечь все свечи.

Вспыхнула каждая свечка. Ни одного жеста, только мысль и вера; вера в свою растущую силу. Слишком легко у нее получилось вызвать огонь.

Ферлоренер потянулась, распахнула истертые одежды, и взгляду открылось ее усыпанное зеркальными осколками туловище, маленькие груди и тощие ноги. Ее тело отражало теплый свет свечей; ее исхудавшая фигура напоминала Гехирн сверкающую рельефную карту. Если до того она просто ощущала, что стала влажной, то сейчас ее тело уже пульсировало. Зеркальщица извивалась в кресле, терлась о зеркальные осколки, покрывавшие сиденье и спинку кресла. Гехирн слышала, как царапают стекла, вросшие в кожу, о стекла на кресле. Ферлоренер тихо застонала.

Гехирн, которую так и влекла боль этой женщины, подалась вперед, вглядываясь в изгибы худого тела. Женщина казалась составленной из кусочков. Огонь свечей озарял то одни части, то другие, и в мозаичных отражениях начала складываться картина. Через несколько мгновений Гехирн узнала храм, где провела ночь. По коридорам кралась женщина, и в руке у нее сверкал нож. Она была худой, как Ферлоренер, но при этом выглядела мускулистой и гибкой, а не истощенной. Гехирн испустила трепетный похотливый вздох. Женщина была невероятно некрасива. Челюсть у нее слишком выступала, глаза бледно-голубые, будто водянистые, нос – длинный и крючковатый, и все это в обрамлении спутанных и грязных светлых волос. Гехирн задрожала от наслаждения, глядя, как та перерезает горло молодому священнику, тому самому, подле которого она только что провела ночь.

Как ловко она движется. Как целенаправленны ее действия. Гехирн еле удерживалась, чтобы не запустить руку под мантии и не облегчить нарастающее напряжение.

Когда она увидела все – то, как страхолюдина унесла рясы и вернулась к своим товарищам и как они торопливо бежали из города, направляясь как раз туда, откуда прибыла Гехирн, – она откинулась и попыталась сосредоточиться, собрать вместе разрозненные мысли. Но из-за присутствия зеркальщицы, которая все еще лежала на спине в распахнутой одежде на усыпанном зеркалами кресле, – и из-за отпечатавшейся в памяти брутальной и ловкой молодой женщины, – мысли Гехирн перемежались то похотью, то ненавистью.

Ферлоренер смотрела на нее из-под полуопущенных век, на которых лежала зеркальная пыль. В уголках ее глаз блестела свежая кровь и, как показалось Гехирн, слезы.