Взглянув на Гэбриеля, Клэй замялся и мысленно обозвал себя дураком. Волшебник и так страдал целый день, не стоило напоминать ему о смерти Тьюринга, а заодно и о кончине Фредрика – уж слишком это было жестоко. Однако же Муг только рассмеялся – почти без горечи.

– Что вдруг, Клэй? – спросил он. – Вдруг я подцеплю черногниль?

– Ну, в общем-то, да.

– Так ведь я уже подцепил.

Глава 10

Сквозь зеркало

Слушай, ты не… – начал Клэй и осекся. – Если… – Он снова осекся. – Ты… Не может быть… Ну, это… Неправда, – тупо заявил он.

Гэбриель смотрел ошеломленно, как бедолага, неожиданно попавший на острие кентавровой пики.

Волшебник сбросил левый тапок и поднял ногу, чтобы Клэй сам увидел черную корку на мизинце и безымянном пальце.

– Не бойся, она не заразная. Проклятье Отступника настигает только тех, кто слишком долго шастает по Жути.

Клэю пришло на ум много всяких замечаний, по большей части включавших в себя слова «редкий мудак» и «обалдуй хренов», но он ограничился простым вопросом:

– Ну и ради чего?

– Ради чего я подвергаю себя опасности? – уточнил Муг, надевая тапок и снова усаживаясь в кресло. – Видишь ли, для опытов мне нужны зараженные экземпляры, вот как Тьюринг. Мне надо понять, какие зелья вообще бесполезны, а от каких есть хоть чуть-чуть пользы, и разобраться, почему это происходит.

– Так попросил бы… – Клэй едва не сказал «гнильцов», но вовремя поправился: – Тех, кто уже заразился. Мы вот в Контове одного видели.

Волшебник пожал костлявыми плечами:

– На их прокорм нужны деньги. А потом, с людьми не обойдешься без чувств. Вот я расстроился из-за Тьюринга, а ведь он – дерево! Между прочим, однажды ночью он меня едва не задушил. – Муг печально улыбнулся. – Эх, привязался я к этому стервецу!

– А если против черногнили нет лекарства? – спросил Клэй. – Вдруг ты только зря потратишь время и жизнь свою загубишь ни за что?

Печальная улыбка не сходила с лица волшебника.

– Ну, у меня все равно нет иного выбора. Я полжизни угробил на поиски средства от этой проклятой заразы, да только так ничего и не нашел. К тому же я холост и бездетен. А у тебя вот есть дочка…

– Да, но…

– У вас обоих дочери, – сказал Муг. – А у Матрика уже пять или шесть детей. Между прочим, он король Агрии! А Ганелон… ну, он Ганелон хренов, и этим все сказано. А что я? Какую я по себе память оставлю? Ни семьи, ни друзей – только вы, ребята. Что я такого особенного в этой жизни совершил?

– Ну… – Клэй в отчаянии уставился на ящики, обклеенные рекламой с подмигивающей рожей Муга.

– Ага, вот эректильную дисфункцию я прям за горло взял! – фыркнул волшебник, изобразив, как он обеими руками сжимает воображаемое… воображаемый… Клэй поспешно отогнал возникшую в уме картинку. – Нет, – сказал Муг. – Раз уж я всю жизнь положил на борьбу с этой заразой, так от нее и сдохнуть не жалко. Разумеется, если я не найду лекарства. О, а хотите горячего шоколада?

Клэй раскрыл было рот, но тут же его закрыл. Эту тему можно было обсуждать долго, возвращаясь к одним и тем же заезженным доводам, а спорить с Мугом было бесполезно. Волшебник был упрям, как бука в свой день рождения, – взять хотя бы ту же черногниль – и с горем справлялся по-своему, странным образом.

Гэбриель поднял руку и сказал:

– С удовольствием.

Муг вскочил, налил воды из кувшина в медный чайник, повесил его над огнем и вытащил из шкафчика нечто, обернутое в тряпицу, – как выяснилось, плитку черного шоколада.

– Эй, а вы зачем ко мне заявились? – спросил волшебник, оглянувшись на друзей. – Только не говорите, что Матрик вас обоих пригласил на совет Престолов, а про меня забыл.

– Чего-чего? – переспросил Клэй.

Волшебник отрезал от плитки кусок шоколада и начал толочь его в ступке.