Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы - Брайан Ламли (2008)

Туман рассеялся столь же быстро, как и опустился, и к тому времени, когда плот коснулся воды, видимость была обычной для ноябрьского вечера. Но несчастного рабочего и след простыл. Зато вся морская гладь была серебристой от рыб – больших и маленьких, почти всех местных разновидностей, какие только можно себе представить; увидев, что они пытаются бросаться на плот, я вынужден был приказать парням поднять его обратно на платформу, поскольку стало ясно, что Дэвиса уже не спасти. Джонни, клянусь, я никогда больше не стану есть рыбу!

В ту ночь я почти не спал. Ты знаешь, что меня нельзя назвать бесчувственным человеком, но на океанской нефтяной платформе после тяжелого трудового дня, что бы за этот день ни случилось, обычно все же удается заснуть. Однако в ту ночь уснуть я не мог, продолжая размышлять над всем случившимся на «Русалке» – о проблемах с приборами, письме Боршовского, и наконец, естественно, о странной гибели Дэвиса, пока мне не показалось, что голова моя вот-вот разорвется от диких предположений и догадок.

На следующее утро прилетел вертолет (Уэс Этли жаловался, что ему пришлось совершить два полета за два дня), доставив нам выпивку и еду для предстоящей вечеринки. Как ты знаешь, мы всегда устраиваем празднество, когда нам попадается богатое месторождение. И на этот раз мы решили поступить так же. К тому времени мы уже несколько дней сидели без спиртного (из-за плохой погоды Уэс не доставлял нам ничего тяжелее почты), и у меня основательно пересохло в горле. Ну, ты же меня знаешь, Джонни – я вернулся со всеми этими бутылками в кают-компанию и откупорил парочку. При виде зловеще-серого моря за окном мысль о том, чтобы напиться, показалась мне не такой уж и плохой.

Я накачивался уже почти час, когда позвонил из приборной Джеффрис, мой помощник, сообщив, что, по его мнению, бур через несколько минут доберется до богатого пласта. В голосе его, однако, чувствовалось явное беспокойство, но когда я спросил, в чем дело, он не смог толком ничего ответить, лишь пробормотал что-то насчет сейсмографа, в показаниях которого снова появились странные всплески, столь же регулярные, но более частые…

Примерно тогда же я впервые заметил поднимавшийся над морем густой туман, окутывавший буровую установку и превращавший людей на платформе в серые призраки. Он также заглушал звук работающего оборудования, отчего металлический лязг и стук блоков и цепей казался далеким глухим шумом, словно я находился под водой в водолазном костюме.

В задней комнате кают-компании было достаточно тепло, но, глядя на платформу и вслушиваясь в призрачные звуки, доносившиеся от окутанных туманом людей и машин, я ощутил безотчетную дрожь.

Затем поднялся ветер – сначала туман, потом ветер. Но я никогда еще не видел тумана, который хороший сильный ветер не мог бы разогнать! Да, мне доводилось видеть блуждающие штормы, Джонни, но, поверь мне, это был шторм из штормов! Он появился словно ниоткуда, не разорвав серую завесу, но гоняя ее вокруг, словно гигантский безумный призрак. Он швырял волны об опоры «Русалки», вздымая брызги до ограждения платформы и, судя по тому, что я видел из окна, вызывая всеобщий хаос. Я ошеломленно взирал на происходящее, когда раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал слегка искаженный торжествующий крик Джимми Джеффриса.

– Мы пробились, Понго! – кричал он. – Мы пробились, и нефть уже идет наверх! – Неожиданно голос его дрогнул, и возбуждение сменилось ужасом. Я почувствовал, как вся платформа пошатнулась на своих четырех огромных опорах. – Господи… что?.. – послышалось сквозь треск в трубке. – Что это, Понго? Платформа… погоди… – Я услышал стук брошенной трубки, но мгновение спустя вновь раздался голос Джимми: – Это не платформа – опоры прочно стоят на камнях – это все морское дно! Понго, что происходит? Господи!..