Невероятное путешествие Вивьен Маршалл - Шеннон Кёрк (2016)

– Что ж, ладно. – Я помолчала: я решила, чей Рай хочу посетить. – Ной, когда я только поступила в колледж, то жила с подругой и ее семьей в Куинсе. Мне было одиноко и грустно. Знаешь, тогда там была моя мама и ее… И конечно же, то, что случилось с тобой. Так или иначе, я была несчастна, поэтому полностью посвятила себя учебе. Мы с подругой жили на чердаке. Ее родители и братья заняли спальни на втором этаже.

– Я помню.

– Ты помнишь?

– Я писал тебе после аварии. Я помню все наши письма. И, Вивьен, прежде чем ты начнешь, нам нужно поговорить… Невозможно описать, насколько мне жаль…

Он приподнялся, чтобы подойти к моей кровати и заключить меня в словесные и физические объятия.

И даже несмотря на предсмертное состояние, я сжимала пальцами одеяло, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Но ничто не могло облегчить эту душевную боль. Когда между тесно связанными людьми появляется что-то лишнее, даже самая маленькая песчинка, эта самая песчинка может все испортить.

– Почему, Ной, почему ты бросил меня?

В ожидании ответа я резко дернула головой в сторону коридора. А сделав это, вдруг осознала, что меня больше не сдерживают ни корсет, ни гипс. Изучая свои больше не сломанные руки, я поняла, что с трудом контролирую собственные конечности.

– Не обращай внимания, нет. Ничего не говори. Забудь. Я не могу думать об этом сейчас.

– Ох, Вивьен, я…

– Нет, нет, не сейчас. Прошу.

– Ладно, хорошо. Мы не обязаны… Пожалуйста… Закончи свою историю.

Он вернулся в кресло, помахав рукой в знак того, что готов смириться с повышенным уровнем эмоционального напряжения в комнате.

– Да. Хорошо. Значит, так. Ну, начну с того, что мою подругу звали Дилия, но все называли ее Даймонд. Она была вылитая Рапунцель: длинные белокурые волосы и кроличий нос. Она обожала шить свадебные фаты из остатков кружева, выпрошенных у торговцев тканью на Манхэттене. Она посыпала свои творения кристальной пыльцой и оптом продавала их в семейные свадебные магазины по всему Лонг-Айленду. Младший брат, Лаклан, постоянно ругал ее за то, что она дробила настоящие украшения ради своей пыльцы, отсюда и прозвище – Даймонд. Мне тогда было девятнадцать лет, как и тебе. Лаклану было десять.

Ной пошевелился, поудобнее устраиваясь в кресле, и подмигнул мне в знак того, чтобы я продолжала рассказ. И хотя тридцать секунд назад я хотела обнять его, теперь мне хотелось покрыть его тело поцелуями. Я подмигнула в ответ, продолжая свою историю.

* * *

Однажды мама Даймонд попросила меня присмотреть за Лакланом. Было лето, но я тогда посещала летние курсы и переживала из-за задания по психологии эстетики, которое должна была сдать. Даймонд ушла по делам, связанным с фатами, поэтому они оставили меня с Лакланом. Я решила, что посажу его смотреть телевизор. Он был послушным ребенком.

Спустя примерно полчаса в кухню, где я сидела в окружении книг и бумаг, тихонько вошел этот малыш. Он напомнил мне херувима – эта копна белокурых кудряшек, торчащих, словно ершик.

– Я хочу показать тебе кое-что, – объявил он.

– Лаклан, погоди, дружок, мне нужно закончить задание. Пойди посмотри кино, – сказала я.

Я тогда не мылась несколько дней. На голове было жалкое подобие хвостика с неровным пробором и «петухами».

– Ты должна отвезти меня кое-куда. Ты должна увидеть это место. Тебе нужно выйти из этого дома, – сказал он.

Я тогда подумала: «Ты ведь совсем маленький мальчик. Почему я должна делать что-то из того, что ты говоришь?» Но вот в чем дело. Он в свои десять лет говорил, словно белобородый профессор, который учит жизни глупых учеников, – спокойный, всезнающий хранитель неоспоримой правды. Дамблдор в джинсах и детских эйр-джорданах[2]. Я не смогла выдержать его настойчивый взгляд – именно в тот момент мне казалось, что он старше меня. Я согласилась.

Лаклан молча запрыгнул в мой ржавый коричневый допотопный «форд» и самостоятельно пристегнулся.