Больше не промахнусь! - Жиль Легардинье (2014)

Все в сборе. Даже Петуле разрешили покинуть ее стойку у входа. Телефон снова будет звонить в пустоте, но на этот раз мы будем знать почему. Флоранс, наш бухгалтер, выглядит спокойной, это хороший знак. Обычно она первой узнает все новости о финансах предприятия. Клара, последняя, кого приняли на работу с бессрочным контрактом, с безумной скоростью нажимает кнопки на телефоне. Наверняка торчит на одном из этих дурацких сайтов, чтобы за бешеные деньги узнать, не изменяет ли ей бойфренд или в каком возрасте у нее появится первый ребенок. Она тратит на этих мошенников немалую часть своей зарплаты. Вот, кстати, еще одно прекрасное изобретение мужчин, эксплуатирующих страхи и надежды доверчивых женщин!

О, а вот это хорошо: трое отщепенцев из контроля качества тоже здесь. Сидят в стороне. Дебле и Нотело тихо переговариваются, как заговорщики. Дебле делает знак, чтобы я подошла. В руках у него толстая папка, но не та загадочная синяя.

– Мари, будьте лапочкой, раздайте это всем и ручки тоже.

Он протягивает мне пачку листков, а Нотело – пакет с ручками. Дебле добавляет:

– Пока они будут со всем этим разбираться, вы прочитаете вслух вот это пояснение. Старайтесь читать четко, чтобы все вас поняли. Тут разобран каждый пункт. Потом я скажу несколько слов, и мы соберем подписанные документы.

Нотело кивает в такт словам директора. Когда я вижу, как он качает головой, сразу вспоминаю собачку, которая стояла у заднего стекла в маминой машине. И как после этого относиться к нему всерьез? Дебле подталкивает меня к моим коллегам и тихо говорит:

– Ваш выход. Вы лапочка, и я уверен, что у вас все прекрасно получится.

Если он еще хоть раз назовет меня лапочкой, душечкой или дорогушей, я швырну ему документы в лицо.

Все передают друг другу листки, каждый берет себе один скрепленный экземпляр, а остальное передает дальше. Я заметила, что Патрис стянул из пакета лишнюю ручку. Лионель из дизайн-студии сидит рядом со стажером. Петула крутит руками, чтобы размять запястья. Валери уставилась на потолок. Все, кроме нее, уже открыли сброшюрованные материалы и спрашивают себя, почему вдруг сегодня на повестке дня поправки к нашим договорам. В зале царит атмосфера недоумения и растерянности.

Все получили материалы и перешептываются, а я пробежала глазами листок, который дал мне Дебле. Если я правильно поняла, речь идет о том, что отныне мы обязаны беспрекословно выполнять все распоряжения руководства, в противном случае нам грозит увольнение, а в трудовой книжке будет сделана запись о том, что мы совершили серьезное нарушение; кроме того, мы обязуемся не разглашать (устно или письменно) информацию любого свойства, полученную нами во время работы. Мы соглашаемся с тем, что нас в любой момент могут перевести на другую должность или даже в другой офис, если в этом будет производственная необходимость. Нас также уведомляют, что заработная плата может быть заморожена в любой момент, если этого потребуют нужды предприятия… И еще две страницы в том же духе. От этого просто разит мошенничеством. Я даже не уверена, что все это законно. Дебле и Нотело оглядывают собравшихся, наблюдают за реакцией. Они анализируют мельчайшие проявления подозрительности, запоминают недовольных. Александр из службы контроля криво усмехается и что-то шепчет своим коллегам. Все трое закрывают брошюры и кладут себе на колени. Коммерческий директор (темная рубашка, идеально подобранный галстук) громко спрашивает, означает ли заморозка зарплат отмену премий. Напряжение в зале нарастает, и Дебле говорит:

– Друзья мои, не волнуйтесь! Мадемуазель Лавинь вам все объяснит.

Он делает мне знак:

– Мари, вам слово.