Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте (2000)

Финикийский Картадошт, Новый Карфаген Ганнибала, Пунические войны… Сидя на корме, Кой не отрываясь смотрел на остров Эскомбрерас. Когда-то в юности он под отвесным южным берегом нырял за римскими амфорами; амфорами для вина и масла, с изящными горлышками и удлиненными ручками, с латинскими клеймами гончаров, иногда такими же четкими, как в тот день, когда они ушли на дно морское. Двадцать лет назад здесь было немереное количество всяких интересных вещей, попавших на дно после кораблекрушений, а еще рассказывали, что в давние времена моряки, проходя в виду храма Меркурия, приносили здесь жертвы этому богу. Сколько раз нырял здесь Кой, а потом, не обращая никакого внимания на скорость, с которой поднимаются пузырьки от его выдоха, возвращался к «Карпанте»; она ждала его, застыв на изумрудном зеркале, и ему была видна кривая, соединявшая ватерлинию и киль. Однажды, когда он — впервые — спускался на пятьдесят метров, точнее, как показал глубиномер на его запястье, на пятьдесят два, он все-таки делал это медленно, с паузами, чтобы компенсировать возрастание давления на барабанные перепонки; он погружался постепенно в эту зеленоватую сферу, где все цвета понемногу исчезали, превращаясь в разные оттенки зеленого, пронизанного таинственным, рассеянным светом. Он уже не видел поверхности, когда, так же медленно, опустился коленями на чистейший песок морского дна; Кой чувствовал холод морских глубин, ощущал его даже животом под неопреновой курткой. Пять и две десятых атмосферы, подумал он, озадаченный собственной дерзостью, но ему же было всего восемнадцать лет. Вокруг него, насколько хватало глаза в зеленоватом сумраке придонья, десятки амфор, разбитые и целые, лежали на гладком песке, другие, полузанесенные, только частью своей выступали из него, некоторые находились в гордом одиночестве, иные держались вместе, образовывая маленькие горки, повсюду виднелись острые осколки донышек и горловин, и за двадцать столетий никто не коснулся этой древней керамики, никто ни разу не поднял эти сосуды к солнечному свету. Между этими широкими и узкими, удлиненными и круглыми горлышками то и дело появлялись противные морды угрей и каких-то неизвестных Кою темных рыбин. Опьянев от ощущения своего единства с морем, очарованный зеленоватым сумраком и зрелищем всей этой античной красоты, Кой снял маску, правда, не выпуская загубник, чтобы лицом соприкоснуться с мрачным величием, его окружавшим. Но вдруг он встревожился, снова надел маску, освободил ее от воды, с силой выдыхая носом воздух И в ту же секунду увидел, что Пилото, с удлиненными резиновыми ластами ногами — еще один темно-зеленый силуэт в этом зеленом мире — спускается к Кою из верхней точки сферы на длинном поводке убегающих вверх пузырьков воздуха; он двигается медленно, как все в этом подводном мире, и сердито показывает на свой наручный глубиномер, одновременно крутя пальцем у виска: ты, парень, совсем спятил, что ли? Поднимались они вместе, очень медленно, вслед за блестящими воздушными медузами, и в руках у каждого из них было по амфоре. И когда они почти уже добрались до самой поверхности, когда солнечные лучи уже проникали через бирюзово-изумрудное водное зеркало, Кой приподнял свою амфору, перевернул, и из нее излился тончайший морской песок, сиявший в солнечных отсветах, как золотая пыль, окружив античный сосуд нежным, словно золотая мечта, облаком.

Кой любил это море, древнее, недоверчивое и мудрое, как те бесчисленные женщины, которых удерживала в себе генетическая память Танжер Сото.