Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте (2000)

Он встал с кресла и тихо подошел к постели, чтобы запечатлеть все в своей памяти. Подошел и увидел, что в зеркале платяного шкафа отразился фрагмент: та рука Танжер, что лежала на подушке, сгиб колена, очертания тела под простыней, а еще сам Кой, правда, лишь частью своего тела, отраженного в зеркале: пальцы руки, предплечье, линия обнаженного бедра, но и это давало уверенность, что то было именно его отражение, оно не принадлежало никому другому и не возникло в результате игры зеркал памяти. Он пожалел, что у него под рукой нет фотоаппарата — ему так хотелось сохранить все подробности. И он изо всех сил старался отпечатать на сетчатке эту полуобнаженную тайну; она преследовала его все это время, и интуиция говорила ему, что эта секунда, этот краткий миг, который вот-вот минет, может открыть ему все. Тут была тайна, тайна была на виду, хотя представлялась очевидностью. Надо бы дать ей определение, понять ее, но Кой знал, что времени на это у него не будет, что настанет мгновение, когда пьяные и капризные боги, даже не осведомленные о собственной способности к творению во время сна, начнут, широко зевая, просыпаться, и все исчезнет, будто никогда и не существовало. Скорее всего, с такой ясностью и очевидностью никогда больше не повторится это мимолетное мгновение: молниеносное утешительное озарение, расставляющее все по своим местам, уравновешивающее пустоту, ужас и красоту. Примиряющее мужчину, отраженного зеркалом, со словом «жизнь». Но Танжер зашевелилась под простынями; и Кой, который знал, что вот-вот найдет разгадку, почувствовал, что, как бывает на несовершенной фотографии, между реальной сценой и наблюдателем есть зазор в десятую долю секунды, что снимок получится расплывчатый, и ничего тут не поделаешь А в зеркале, за силуэтом его собственного тела, за отражением Танжер, отражались корабли под дождем, уже отраженные на глади древнейшего моря.

Она проснулась, и с нею проснулись все женщины мира. Она была теплая и сонная, с встрепанными волосами, закрывавшими ее глаза и рот. Простыня соскользнула с ее плеч и спины, на виду оказалась рука и подмышка, видны были напрягшиеся мускулы спины и примятая весом тела грудь. Теперь загорелая под солнцем спина с отчетливыми следами купальника видна была целиком; Танжер выгибала поясницу, потягивалась, как красивое и спокойное животное; прикрывала сонные глаза от серого, но для нее нестерпимо яркого света; она ощущала близкое присутствие Коя и улыбнулась улыбкой сначала неопределенной, потом страстной, позже серьезной — она отдавала себе отчет в том, что обнажена и что Кой ее рассматривает. И наконец — вызов: медленно и свободно, зная, что на нее смотрит мужчина, она полностью скинула простыни, легла на спину, вытянув одну ногу, другую согнув в колене и бесстыдно положив руку рядом с темно-золотым треугольником, но отнюдь не прикрывая его, втянула мышцы живота в знак готовности, безвольно бросив другую руку на простыню. И не шевелилась.

Взгляд — как всегда, твердый, спокойный, глаза устремлены на мужчину. Потом, через несколько мгновений, она скользнула по постели, встала на колени перед зеркалом, показывая ему обнаженную спину и ягодицы. И приблизила губы к зеркалу, набрав воздуха в легкие; не отводя глаз от Коя или, точнее, от его отражения, она выдохнула, затуманив это отражение. Вот что она сделала. Потом встала, по дороге надевая майку, подошла к столу, села рядом с блюдом с фруктами; пальцами очистила целый апельсин и, не разделяя на дольки, стала откусывать куски; сок стекал у нее по губам, по подбородку, по рукам. Кой, не сказав ни слова, сел напротив нее, и временами Танжер смотрела на него так же, как смотрела, лежа в постели; хотя рот и пальцы у нее теперь были в апельсиновом соке, единственная разница состояла в том, что сейчас она хоть чуть-чуть, да улыбалась.