Тужурку эту, а также соответствующие брюки и фуражку сшили ему по мерке «Наследники Рафаэля Вальса» пятнадцать лет назад, когда он получил диплом второго помощника; Кой всегда брал ее во все рейсы и надевал в тех ситуациях — случавшихся все реже и реже, — когда от моряка торгового флота еще требовалось одеваться по форме. Он именовал ее пиджаком Лорда Джима — очень подходящее название в его нынешней ситуации, — с того самого времени, когда, по собственному его определению, для него началась эпоха Конрада. Кой считал, что уже прожил эпоху Стивенсона и эпоху Мелвилла; и когда он решался поглядеть на тот след, который оставляет за кормой любой человек, в эти три эпохи укладывалась вся его жизнь, и третья — конрадовская — оказывалась самой несчастливой. Ему недавно исполнилось тридцать восемь, впереди простирались двадцать бесконечных месяцев запрета на профессию, экзамен на капитанское звание был отложен на неопределенный срок, его выбросили на берег с такой характеристикой, от которой у любого судовладельца, порог которого он переступал, непроизвольно сдвигались брови; плата за комнату в пансионе неподалеку от Рамблас и ежедневные домашние обеды у Тересы безжалостно истощали его последние сбережения. Еще неделя-другая, и ему придется наниматься простым матросом на одно из тех проржавевших корыт с украинским экипажем и греческим капитаном, которые арматоры иной раз посылали с фиктивным грузом на верную гибель ради получения страховки. Выбор был невелик или нечто подобное, или надо устраиваться на берегу, но от одной мысли об этом Коя мутило, поскольку он в большой степени обладал главным достоинством моряка (хотя на мостике «Ислы Негры» оно ему и не помогло) — интуитивным чувством неуверенности, которое иной раз трактуется как недоверие; понять это может только тот, кто в Бискайском заливе видел, как барометр за три часа падает на три миллибара, или тот, кому в проливе Ормус внезапно перекрывает путь танкер водоизмещением полмиллиона тонн и длиной метров четыреста. Это очень неопределенное ощущение, какое-то шестое чувство, оно вдруг заставляет человека проснуться при малейшем изменении в режиме работы машин, или поселяет в нем тревогу при виде маленького черного облачка на горизонте, или вдруг ни с того ни с сего побуждает капитана появиться на мостике и словно бы невзначай все осмотреть. С другой стороны, это вполне естественно в такой профессии, где каждая вахта заключается, собственно, в том, чтобы сравнивать показания гирокомпаса и показания компаса магнитного, иными словами, сравнить одно неточное направление на север с другим, столь же недостоверным. А у Коя это чувство неуверенности, как это ни парадоксально, только усиливалось, когда он вынужден был ступать по твердой земле. К несчастью или, наоборот, к счастью, он принадлежал к тому роду людей, для которых единственное место, где они могут нормально жить, находится не менее чем в десяти милях от ближайшего берега.