Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте (2000)

— Если бы я была совсем уверена, ты не был бы мне нужен.

Он откинулся на спинку стула. Зас в ответ на его движение поднялся и раза два ласково лизнул ему руку.

— В таком случае, — решил он, — спуститься, может быть, и удастся. Хотя определить местонахождение — штука сложная, даже с современными картами и глобальной системой определения координат, GPS. Найти судно или то, что от него осталось, непросто. И еще труднее, если прошло два с половиной века… Тут играет роль характер морского дна и многое другое. Дерево должно бы сгнить к чертям собачьим, или обломки затянуло грязью. А еще течения, плохая видимость.

Танжер некоторое время назад взяла пачку сигарет, но только вертела ее в пальцах. И смотрела на «Моряка» в бескозырке с надписью «Герой».

— У тебя большой опыт водолаза?

— Да есть немного. Я прошел водолазные курсы Военно-морского флота, два лета чистил корпуса судов проволочной щеткой, не видя ничего дальше собственного носа. На каникулах вместе с Педро Пилото поднимал со дна римские амфоры.

— Кто это — Педро Пилото?

— Хозяин «Карпанты». Друг.

— Сейчас это запрещено.

— Что? Иметь друзей?

— Поднимать со дна римские амфоры.

Она отложила пачку и смотрела на Коя. Ему показалась, что он заметил в ее глазах искру особого интереса.

— Тогда тоже было запрещено, — возразил он. — Но незаконность придавала нашим подвигам азарт.

Да потом ни один жандарм не будет обыскивать тебя после каждого погружения в том порту, где тебя каждая собака знает. Ты говоришь «привет», он говорит «привет», ты улыбаешься, и полный порядок.

В то время морское дно возле Картахены было просто усеяно археологическими редкостями. Мне больше всего нравились горлышки от амфор — они очень красивые — и кувшины… Песок с них я счищал ракеткой для пинг-понга. И нашел их немало, несколько дюжин, наверное.

— И что ты с ними делал?

— Раздаривал своим девушкам.

Это было не так, точнее, не совсем так. Протащив всю эту археологию под носом у портовых охранников, Кой с Пилото распродавали ее туристам и антикварам, а выручку делили пополам. А про девушек Танжер даже не поинтересовалась, много их было или мало. На самом деле из тех времен Кой с особым удовольствием вспоминал одну, ее звали Эва, она была дочерью американского инженера с нефтеочистительного завода на острове Эскомбрерас. Здоровая девушка, светловолосая, загорелая, с крепкой спиной виндсерфистки и красивыми бедрами; с Эвой он проводил то лето, когда уже поступил в мореходное училище. Она хохотала от любого пустяка, была покорна и нежна, когда на красных закатах они, облепленные песком и солью, занимались любовью в укромных, окруженных черными скалами бухтах, где волны лизали им ноги. Довольно долго Кой хранил в пальцах и губах ощущение ее тела, помнил запах соли и йода, морской воды, высыхающей на ее горячей коже. Хранил он некоторое время и фотографию: она стоит на берегу моря, в одних трусиках, с мокрыми волосами и пьет, откинув голову назад, вино из бурдюка, оно красной струйкой, как кровь, стекает между ее маленькими, вызывающе молодыми грудями. В голове у этой настоящей американки, чья историческая память не могла охватить более двух-трех веков, никак не укладывалось, что кусок обожженной глины с ручками, подаренный ей Коем — изящное горлышко амфоры для масла, датируемое первым веком, — два тысячелетия пролежал на дне моря, у самого берега которого они столько раз любили друг друга тем летом.

— Значит, ты хорошо знаешь эти воды, — сказала Танжер.

Это был не вопрос, а размышление вслух. Она, видимо, была довольна, и он махнул рукой над картой.

— Да, особенно местами. Главным образом между мысом Тиньосо и мысом Палое. Я даже видел обломки двух затонувших кораблей… Но никогда ничего не слыхал о «Деи Глория».

— О «Деи Глория» вообще никто ничего не знает.