Сведения о паруснике из Родоса настолько заинтересовали нашего капитана Урдемаласа, что марсельца подвергли допросу с пристрастием. Поначалу он держался молодцом, твердил, что ничего не знает, а что знает, того из него не вытянет ни живой христианин, ни та подохшая паскуда, что родила его, однако стоило лишь нашему корабельному альгвазилу чуть-чуть нажать ему на глазные яблоки, грозя напрочь их выдавить, как Али-Масилья сделался словоохотлив и склонен к сотрудничеству до такой степени, что Урдемалас из опасений, как бы откровения его не стали всеобщим достоянием, приказал свести его в трюм, затворился там с ним в сухарной кладовой, откуда потом вышел, удовлетворенно поглаживая бороду и улыбаясь от уха до уха. В тот же день, ближе к вечеру, пользуясь полнейшим безветрием — море было как масло, — мы легли в дрейф в полулиге к северу от острова Миконос, и капитаны на шлюпках отправились держать военный совет, имевший быть на галере «Каридад Негра» — она считалась флагманской, ибо на ней держал свой флаг внучатый племянник старого графа Бенавенте, дон Агустин Пиментель, которому и поручено было вице-королем Неаполя и великим магистром Мальтийского ордена руководить экспедицией. Помимо дона Агустина, присутствовали Мачин де Горостьола, командовавший его галерой, а также и погруженной на нее пехотой, наш капеллан фрай Франсиско Нисталь и штурман Горгос, уроженец Рагузы, прежде плававший с капитаном Алонсо де Контрерасом и отлично знавший здешние широты. Прибыли также наш дон Мигель де Урдемалас и капитан «Вирхен дель Росарио», обходительный и велеречивый валенсианец Альфонсо Сервера. Мальтийское рыцарство представлено было капитанами соответствующих галер: флагманской «Крус де Родас» — Фулько Мунтанером, родом с Майорки, а «Сан-Хуан Баутиста» — принадлежавшим к французской нации Виваном Бродемоном. И по окончании сего совета, причем еще прежде, чем капитаны успели подняться на борт своих кораблей, уже облетел нашу флотилию отрадный слух, будто с Родоса на Константинополь готова отчалить богатая добыча, так что нам сам Бог велел усладить слух турок боевым кличем «Испания и Сантьяго!», перехватив их где-нибудь на полпути в Дарданеллы. И все мы ликующе загорланили и, перекликаясь с борта на борт, принялись желать друг другу удачи. И еще до наступления темноты, то есть перед вечерней молитвой вышел приказ потешить гребную команду винной порцией, соленым сицилийским сыром и несколькими унциями сала, после чего защелкали от носа до кормы бичи комитов, гребцы, себя не жалея, навалились на весла, и пять галер двинулись навстречу ночной тьме, наползавшей с востока. Было очень похоже на то, как, учуяв поживу, устремляется вперед волчья стая.