Крепкие мужчины - Элизабет Гилберт (2000)

После этого неделю было тихо. А потом один известный человек с острова Форт-Найлз, Джозеф Кардоуэй, был пойман около бара на материке десятком ловцов омаров с острова Корн-Хейвен. Они поколотили его длинными баграми с дубовыми рукоятками. Когда Кардоуэй пришел в себя после побоев, у него было оторвано левое ухо, он ослеп на левый глаз, а большой палец на расплющенной левой руке болтался, как украшение. Нападение на Кардоуэя возмутило всех обитателей Форт-Найлза. Ведь Кардоуэй даже не был рыбаком. На Форт-Найлзе у него была небольшая мельница, а еще он был резчиком льда. Он не имел никакого отношения к промыслу омаров, но из-за этого стал калекой. И тут омаровая война разразилась в полную мощь.

Рыбаки с островов Форт-Найлз и Корн-Хейвен сражались десять лет. С тысяча девятьсот третьего по тысяча девятьсот тринадцатый. Не все время, конечно. Даже тогда омаровые войны не велись постоянно. Эти войны представляют собой тягомотные споры за территорию, периодически перемежающиеся атаками и отступлениями. Однако во время омаровой войны всегда имеет место напряженность, всегда есть опасность, что другой ловец омаров срежет твои снасти. Людей настолько поглотила борьба за выживание, что они в итоге лишились средств к существованию. Они столько времени тратили на сражения, слежку и ссоры, что у них почти не оставалось времени на рыбалку.

Как и при любом конфликте, некоторые участники этой омаровой войны втянулись в нее сильнее других. На Форт-Найлзе за территорию лова жарче других бились мужчины из семейства Поммероев и, вследствие этого, порядком пострадали. Они разорились. На Корн-Хейвене порядком пострадали члены семейства Берденов. Они напрочь забросили работу, чтобы постоянно строить козни соседям – в частности, семейству Поммероев с Форт-Найлза. Почти до гроша разорились Коббсы с обоих островов. Генри Даглишу так осточертела эта война, что он велел своим домашним собрать пожитки и перебрался с Корн-Хейвена на Лонг-Айленд и стал там констеблем. Все, кому довелось в эту пору родиться на Форт-Найлзе и Корн-Хейвене, выросли в бедности. Все родившиеся в эту пору Поммерои, Бердены и Коббы выросли в полной нищете. И в ненависти. Они попросту голодали.

Что же касается вдовы убиенного Валентина Адамса, то она в тысяча девятьсот четвертом году разрешилась от бремени мальчиками-двойняшками. Мальчишка, которого она назвала Ангусом, вырос долговязым хулиганом, а его брат Саймон был толстым и безобидным малым. Вдова Адамс умом не блистала – под стать своему покойному муженьку. Она терпеть не могла, когда в ее присутствии произносили слово «Корн-Хейвен». Услышав это слово, она начинала верещать так, словно ее убивали. Желание мести переполняло ее, злоба старила ее. Она то и дело подначивала соседей, чтобы они делали всякие пакости рыбакам, обитавшим по другую сторону пролива Уорти. Она распаляла гнев и мстительность соседей, стоило им только немного расслабиться. Отчасти из-за ее злобствований, отчасти из-за неизбежного течения конфликта, к тому времени, когда омаровая война, начатая их отцом, окончательно затихла, двойняшкам исполнилось по десять лет.

На обоих островах нашелся только один рыбак, который не принимал никакого участия в этих событиях. Этого рыбака с острова Форт-Найлз звали Эббетт Томас. После поджога причала на Корн-Хейвене Томас тихо и спокойно вытащил со дна моря все свои омаровые ловушки. Он очистил горшки и вместе с прочими снастями убрал на чердак. Он вытянул из моря свою лодку, выскреб ее хорошенько и уложил на берегу, накрыв парусиной. Прежде никаких омаровых войн не было, поэтому остается только гадать, каким образом он сумел предвидеть, какой кошмарный оборот примут события, но он был наделен недюжинной интуицией. По всей видимости, Эббетт Томас догадался (так же, как рыбаки предугадывают дурную погоду), что мудрее отсидеться и переждать бурю.