Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (1993)

Именно поэтому, а также благодаря невероятным сплетням о русском царе любопытство парижан дошло до исступления. Счастливчики, ухитрившиеся бросить взгляд на Петра, так описывали его облик: высок, хорошо сложен, несколько худощав, рыжеватый, смуглолицый шатен, весьма живой, глаза большие и выразительные, взгляд пронизывающий, порой свирепый. В самые неожиданные моменты лицо его кривилось от нервного тика. Это приписывали тому, что в детстве конюший Зубов опоил его ядом. Когда он хотел проявить любезность, лицо его делалось милым и привлекательным. Однако цена благосклонности диких зверей всем известна. Самое популярное существо в Париже — это медведь из зоологического сада, поскольку он являет собой пример добродушного чудовища. Для парижан того времени московский царь был зверем гораздо более необычным, фантастическим и неправдоподобным, чем, скажем, медведь или голубая обезьяна.

По словам Вертона, королевского дворецкого, который прислуживал ему за столом, Петр ел за четверых, причем терпеть не мог перекусывать на скорую руку. Он ел четыре раза в день, весьма обильно. За каждой трапезой он выпивал две бутылки вина и бутылку ликера на десерт, не считая пива и лимонада. В результате он вливал в себя до дюжины бутылок ежедневно. Исходя из этого, герцог д'Антен утверждал, что русский царь самый вместительный человек своего столетия. Когда герцог принимал его у себя в замке Пти-Бур, Петр Великий не смог подняться из-за стола. Его пришлось вынести на руках — настолько добрым он нашел вино. Люди задавались вопросом: сколько же нужно было доброго вина, чтобы довести до такого состояния столь могучего сармата?110 Его амурные пристрастия были еще более причудливые, нежели гастрономические. В Париже о них говорили много, но мы умолчим.

Когда стало известно, что на балу присутствует царь, началась большая сумятица. В программе его не было, а посмотреть хотелось каждому. Но поскольку никто точно не знал, где именно находится царь, любопытные верили самым противоречивым слухам, и людские потоки сталкивались на каждом скрещении садовых дорожек. Однако Пале-Рояль это не лес Бонд111: рано или поздно царь должен был отыскаться.

Вся эта суматоха мало трогала наших игроков в ландскнехт, расположившихся в индейском вигваме. Никто не хотел прекращать сражение. На зеленом сукне громоздились золотые монеты и банкноты. Пероль, который как раз держал банк, весьма лихо поднимал ставки. Чуть бледный Шаверни еще улыбался, но лишь уголками рта.

— Десять тысяч экю! — объявил Пероль.

— Идет, — ответил Шаверни.

— Подо что? — осведомился Навайль.

— Под честное слово.

— У регента под честное слово не играют, — заметил проходивший мимо господин де Трем, после чего с глубочайшим отвращением добавил: — Притон, да и только!

— С которого вы не имеете своей десятой части, герцог, — махнув ему рукой, отозвался Шаверни.

Последовал взрыв хохота, господин де Трем пожал плечами и удалился.

Дело в том, что губернатор Парижа герцог де Трем получал десятую долю доходов с игорных домов. Поговаривали даже, что он сам содержит такой дом на улице Байель. Ничего нечестного в этом не было. В особняке принцессы де Кариньян, например, помещался один из самых опасных игорных домов столицы.

— Десять тысяч экю! — снова воззвал Пероль.

— Идет, — раздался чей-то твердый голос. На стол шлепнулась пачка кредитных билетов.

Этого голоса никто еще здесь не слышал. Все обернулись. Обладатель голоса был игрокам неизвестен. Перед столом стоял статный, мосластый детина в напудренном круглом парике и полотняном галстуке. Его одежда сильно отличалась от элегантных нарядов присутствующих. На нем был темно-коричневый просторный полукафтан из толстого камлота, серые суконные штаны и заляпанные грязью кожаные сапоги. На широком поясе болтался морской палаш. Кто это — призрак Жана Барта?112

Ему недоставало лишь трубки. Карты легли на стол, и Пероль выиграл десять тысяч экю.