Горбун, Или Маленький Парижанин - Феваль Поль Анри (1993)

В крайнем возбуждении Лагардер расхаживал между копешками сена. На всякий случай он поглядывал на окно и прислушивался, не заскрипят ли ржавые петли ставен. И скоро услышал внутри слабый звук. Это за ставнями открылась решетка.

— Adsum? — раздался дрожащий женский голос. Лагардер одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее его от окна, и тихо ответил:

— Я здесь!

— Слава Богу! — прошептала женщина.

Открылись ставни. Ночь была темная, но глаза Лагардера уже привыкли к темноте, и в женщине, выглянувшей из окна, он безошибочно узнал Аврору де Келюс. Она была все так же прекрасна, но бледна и выглядела испуганной.

Если бы в тот миг вы напомнили Лагардеру, что он собирался тайком прокрасться в спальню этой женщины, он назвал бы вас лжецом, причем совершенно искренне.

За эти несколько минут его лихорадочная горячность куда то испарилась. Оставаясь бесстрашным, как лев, он стал осторожен. Возможно, в этот миг в нем нарождался совершенно новый человек.

Аврора всматривалась в темноту.

— Я ничего не вижу, — прошептала она. — Где вы, Филипп?

Лагардер протянул руку, и она прижала ее к сердцу. Лагардер пошатнулся. Он почувствовал, как на ладонь его капают слезы.

— Филипп, Филипп, — шептала Аврора, — вы уверены, что за вами не следят? Нас продали, предали!

— Не падайте духом, сударыня, — пробормотал Маленький Парижанин.

— Ты ли это говоришь? — воскликнула Аврора. — О Боже, я и впрямь сошла с ума! Я не узнаю твой голос.

Одной рукой она держала сверток, о котором говорили господин де Пероль и его спутник, а вторую прижимала ко лбу, словно пытаясь привести в порядок мысли.

— Мне так много нужно сказать тебе, — промолвила она. — С чего начать?

— У нас нет времени, — прошептал Лагардер, не желавший проникать в иные чужие тайны. — Поторопитесь, сударыня.

— Почему ты так холодно говоришь со мной? Почему не называешь меня Авророй? Ты сердит на меня?

— Скорей, Аврора, скорей!

— Я покоряюсь тебе, Филипп, любимый, и всегда буду покорна. Вот наша дочурка, прими ее. Здесь, рядом со мной, ей грозит опасность. Из моего письма ты должен все понять. Против нас сплели гнусный заговор.

Аврора протянула ему спящую девочку, закутанную в шелковый плащ. Лагардер молча принял ее.

— Дай мне еще раз поцеловать ее! — вскричала несчастная мать, содрогаясь от рыданий. — Дай мне ее, Филипп! О, я думала, сердце у меня сильней! Кто знает, когда я снова увижу свою девочку?

Голос ее пресекся от слез. Лагардер увидел, как* она протягивает ему что-то белое, и спросил:

— Что это?

— Ах, бедный Филипп, ты совсем забыл… Видно, ты взволнован не меньше меня. Это страницы, вырванные из церковной книги. В них все будущее моего дитя.

Лагардер молча принял бумаги. Он боялся говорить.

Бумаги были в конверте, запечатанном печатью Келюсской церкви. И в этот миг из долины донесся протяжный, заунывный звук пастушьего рога.

— Это, наверно, сигнал! — воскликнула мадемуазель де Келюс. — Спасайся, Филипп, спасайся!

— Прощай! — промолвил Лагардер, решивший играть роль до конца, чтобы не разбить сердце несчастной женщины. — Не бойся, Аврора, твое дитя будет в безопасности.

Она схватила его руку, прижала к губам и стала осыпать ее жаркими поцелуями.

— Я люблю тебя! — только и сумела промолвить она, закрыла ставни и исчезла.

7. ДВОЕ ПРОТИВ ДВАДЦАТИ

Да, то действительно был сигнал. Трое дозорных с пастушьими рогами были расставлены на Аржелесской дороге, по которой Невер должен был проследовать к замку Келюс, куда его призывали и умоляющее письмо молодой женщины, и дерзкое послание шевалье де Лагардера.

Первый из троих должен был дать сигнал, когда де Невер переправится через Кларабиду, второй — когда он въедет в лес, а третий — когда появится на околице деревни Таррид.