Почти касаясь - Колин Оукли (2017)

Четыре года спустя, сидя за очередной кружкой, он рассказал мне, что Кейт беременна, и шутил, что, раз я был шафером на свадьбе, я теперь вынужден буду стать крестным отцом его будущего сына, и если что-то случится с Динешем, я буду заботиться о ребенке. Мы чокнулись кружками, и я тут же забыл обо всем. Да что вообще могло с ним случиться, думал я? Он был неуязвим.

Совсем нет, как оказалось потом.

– Что у нас будет на ужин? – спросил Айжа, когда мы сели в машину. На секунду, могу поклясться, я услышал не его голос, а Динеша. У Айжи был только совсем легкий оттенок, маленькая часть наследия отца, которая всегда с ним, как монетка в кармане. А еще он иногда вставлял в свою речь словечки вроде «практически» или «непосредственно», из-за чего он кажется еще старше.

– Ужин? Какой еще ужин, Айжа? Ты влип по самые уши.

– Почему? Я же ничего не сделал.

– В смысле «ничего не сделал»? Ты хотел кого-то взорвать!

– Не кого-то, а школьную сумку.

– Ладно, сумку. Но так нельзя, Айжа. Тебя отстранили на три дня, а мне нужно на работу. Тебе нужно прекратить заниматься всем этим телекинезом со взрывами.

– Разрушением.

– Хорошо, разрушением. В любом случае, это надо прекратить.

Вместо того чтобы кивнуть, он просто уставился на меня.

– Но у меня же не получилось.

– Это не важно. Тебе нельзя об этом говорить. Это как в аэропорту. Нельзя говорить слово «бомба».

Я задним ходом выехал с парковки.

– А почему?

– Потому что бомбы опасны. – Я нажал на тормоз и повернулся к нему. – Они могут поранить людей. Много людей. И когда ты говоришь об этом или произносишь это слово – особенно в аэропорту, – люди пугаются и думают, что ты хочешь им навредить.

– Я не пытался никому навредить.

Я кивнул и потер подбородок.

– Я знаю. Я знаю, дружище. Просто тебе нельзя об этом говорить, только и всего.

Я нажал на педаль газа. Несколько минут мы ехали в тишине, а потом Айжа спрашивает:

– А что, если я говорю о видеоигре?

– Нет! Айжа, нет. Тебе нельзя говорить о взрывах. Это правило. Так надо. Точка. Понял?

– Угу. – Он смотрит прямо, на бардачок.

С этим, кажется, разобрались, осталось подумать, что делать, когда доберемся домой. Для начала я бы позвонил Конни и спросил, может ли она взять отгулы и посидеть с Айжей, пока я на работе. Да, это громадная просьба, но я не знал, что еще мне делать.

Когда мы подъезжали к дому, я заметил, что Айжа все еще смотрел на бардачок.

– Айжа?

Он не ответил.

– Айжа, мы дома.

Он не пошевельнулся.

– Айжа! Что ты делаешь?

Он повернулся ко мне и тихим голосом произнес:

– Мне нельзя об этом говорить.

– О боже, ты что, пытаешься взорвать машину?

– Нет. Только бардачок.

– Нет! Больше никакого телекинеза со взрыванием! Хватит!

– Разрушением, не взрывами.

– Да какая разница! Тебе придется вернуться к тому, чтобы просто двигать вещи силой мысли. Хорошо?

Тишина.

– Айжа?

– А можно мы все-таки заведем собаку?

Глава пятая

Джубили

Как я и подозревала, проблема «понтиака» была вовсе не в закончившемся бензине. Даже после того, как я залила в бак несколько галлонов, он все еще не заводился, так что я решила в свой первый рабочий день поехать в библиотеку на велосипеде. И когда я наконец привыкла к проносящимся мимо машинам и мысли о том, что могу умереть в любую секунду, мне начало даже нравиться. Ветер. Чувство свободы.