Музыка ветра - Карен Уайт (2015)

Какое-то время он молча разглядывал меня, а затем направился в дальний угол комнаты и сгрузил коробку на пол.

– А вы совсем не похожи на своего старшего брата. Разве что глаза… Да еще цвет волос…

Прикусить бы язык, но было уже поздно. Слова уже вырвались наружу. Как говорится, не поймаешь. Вот так и в детстве я всегда выпаливала все, что взбредет мне на ум, даже не задумываясь о последствиях. Мама пыталась отучить меня от этой нехорошей привычки, но тщетно. Отца же моя непосредственность даже забавляла. И только мужу удалось заставить меня наконец замолчать, и, как оказалось, надолго. Он очень скоро отучил меня болтать лишнее. И до сегодняшнего дня мне почти всегда удавалось сдерживать себя.

– Да, все так говорят. Но видите ли, последний раз я видел Кэла, когда мне было десять лет. Но люди, которые его знали, твердят в один голос, что Кэл – вылитый отец. А вот глаза у нас обоих от мамы. И это мне всегда было приятно слышать, потому что сам я не помню, какие глаза были у мамы.

Голос его дрогнул, и, чтобы скрыть свое смятение, он смущенно отвел глаза в сторону.

– А что у вас с ногой?

Я мгновенно потянула за подол юбки, пытаясь прикрыть ногу. Бесполезно. Он уже успел заметить шрам.

– Так, несчастный случай. Еще когда я была маленькой девочкой.

Если я рассчитывала удовлетворить его любопытство таким лаконичным ответом, то глубоко ошибалась.

– Говорите, несчастный случай?

– Ну да! Автомобильная авария.

Я снова вышла в коридор и поспешила в комнату Кэла. Слава богу, удалось закрыть неприятную тему разговора раньше, чем она получила свое дальнейшее развитие.

Я еще даже не успела зайти в комнату, а уже почувствовала каким-то шестым чувством, что Кэл не хочет, чтобы я тут появлялась. Словно он опасается, что если я увижу его детские сокровища, то это как-то поколеблет образ того сурового мужчины, который он лепил из себя в глазах окружающего мира. Но Кэл мертв. Я сама видела, как его тело опускали в землю, до сих пор чувствую на своих ладонях те комочки грязи, которые остались после того, как я, разжав кулак, бросила на гроб первую горсть земли. Пожалуй, я до сих пор не могу избавиться от этого ощущения песка на своих руках. Да и от воспоминаний о муже тоже пока не могу отделаться. Он по-прежнему мерещится мне за каждым углом, словно подстерегает, чтобы поймать меня прямо на месте, если я скажу или сделаю что-то не так.

Какое-то время я бестолково маячила в дверном проеме, а потом усилием воли заставила себя переступить порог. Дошла до самой средины комнаты, стараясь дышать ровно, ничем не выдавая свое волнение.

Гиббс оказался прав. В комнате царил идеальный порядок. Кровать была заправлена безукоризненно. Даже Кэл не нашел бы, к чему придраться. Покрывало аккуратно разглажено и натянуто так туго, что швырни в него монетку достоинством в двадцать пять центов, и она тотчас же отскочит в сторону. Наверняка и простыни под покрывалом были заправлены с той же тщательностью. Прямо армейская дисциплина какая-то и казарменная чистота вокруг.

Гиббс вошел в комнату следом и остановился возле пустого и чистого пластмассового контейнера, приставленного к стене.

– Это – террариум, – услышали мы голос с порога.

Повернулись и увидели Оуэна. Топорщащиеся в разные стороны джинсы, словно их накрахмалили, а потом забыли разутюжить, рубашка, застегнутая на все пуговицы. Смотрит на нас открытым взглядом. Конечно, мальчишке ведь всего еще десять лет, но что-то в его внешнем облике заставляет думать о нем, как о маленьком мужчине. Чересчур взрослая одежда, быть может. И слова такие взрослые… террариум… Опыта общения с детьми у меня нет, но мне почему-то вдруг захотелось подойти к Оуэну, ласково взъерошить волосы на его голове, а потом пойти в какой-нибудь магазин и купить ему линялые джинсы с заплатками на коленках.